Он успел пройти метров десять – «белчер» рыкнул мотором (судя по звуку, нестандартно мощным для серийной малолитражки) и стал пятиться со скоростью пешехода. Савин плюнул и вернулся к «гарольду».
– А если это полиция?
– А на кой черт мы полиции? – спросил Савин. – Зачем ей следить за собственным «специальным констеблем»… Выполняйте завет Оккама – не умножайте сущностей сверх необходимого…
Они въехали в Монгеруэлл, и «белчер» исчез.
– Странно, – сказал Савин. – Какая-то догадка крутится в мозгу и никак не может перелиться в слова… Ну что ж, показывайте, где обитает ваш бессменный оруженосец…
Они вошли в холл отеля «Роберт Брюс», небольшой и не блещущий роскошью, как и само скромное трехэтажное здание. Портье со скучным лицом поднял на них взгляд от растрепанного детектива, Савин кивнул Гралеву, и тот, как и было условлено, сказал спокойно, даже чуточку вяло:
– Мы хотим видеть мистера Кетсби. Тридцать второй.
С лица портье словно смахнули сонную одурь, он подобрался и сказал сухо:
– Простите, кем вы приходитесь мистеру Кетсби?
– Я же был у него два раза… – начал было Гралев, но Савин, ничего еще не сообразив, однако ощутив нехорошее напряжение происходящего, отодвинул Гралева, рывком выдернул из кармана удостоверение «специального констебля» и взмахнул бланком, разворачивая:
– Полиция! Нам необходимо….
– Если не возражаете, я хотел бы взглянуть, – прервал его уверенный голос.
Савин оглянулся. Его с интересом рассматривал невысокий человек средних лет, скромно, но элегантно одетый. Второй стоял поодаль, между гостями и входной дверью.
– Простите. – Незнакомец ловко выдернул из пальцев Савина бланк, бегло просмотрел. – Кто вам выдал удостоверение? Еще какие-нибудь документы у вас есть? А у вас?
– Пожалуйста. – Савин достал удостоверение Глобовидения. – А с кем имею честь?
Незнакомец раскрыл бордовую книжечку.
– Ричард Стайн, старший инспектор уголовной полиции Монгеруэлла, – прочитал Савин вслух для сведения Гралева. Что-то случилось, что-то плохое. Только бы они не вздумали допрашивать нас порознь, ничего хорошего из этого не получится…
– Итак, кто вам выдал удостовере-ние? – невозмутимо повторил Стайн. Выслушав Савина, кивнул своему спутнику и жестом пригласил Савина: – Прошу в тридцать второй. И вы, разумеется, тоже, мистер Гралев.
– Не говорите ничего лишнего, – сказал Савин Гралеву по-русски, – ни слова о здешних чудесах. Я искал его, потому что работал над фильмом о вас, а вы… ну расскажите все, как было.
Инспектор Стайн шел впереди. Не оборачиваясь, он сказал по-русски почти без акцента:
– Пожалуй, вы правы, Савин, – чудеса интересуют скорее церковь, чем полицию, к чему о них упоминать…
Савин споткнулся от растерянности. Инспектор обернулся и, даже не скрывая иронии, добавил опять-таки по-русски:
– А еще лучше было бы немедленно потребовать адвоката и отказаться давать любые показания. Ваше право – вас ровным счетом ни в чем не подозревают, вы не задержаны.
– В чем, собственно, дело? – спросил Гралев.
– В трупе. – Инспектор открыл дверь. – Прошу.
Они вошли в небольшой номер, и с порога бросился в глаза меловой контур на полу – очертания распростертого человека, старинный способ фиксации позы трупа, до сих пор применяющийся наряду с голограммой в таких вот захолустных городках. И бурые пятна на полу.
Следом за ними вошел молодой блондин – «моряк торгового флота в отпуске», тот, что сидел тогда в «Лепреконе», а на другой день увивался вокруг очаровательной почтмейстерши. Сейчас он, правда, был в штатском.
– Инспектор Пент, – сказал блондин. – Все в порядке, Дик. Самодеятельность Лесли. Итак, специальный констебль Савин, что вас интересует? А вас, мистер Гралев-Гролл?
Савин молчал. Ничего удивительного не было в том, что шотландский инспектор полиции знал русский, что он знал в лицо Гралева, и все же… Создавалось впечатление, что за душой у этих двоих нечто большее, нежели удостоверение уголовной полиции. Или он ошибался?
– Что с ним случилось? – спросил Гралев.
– Застрелился в четыре часа утра, – сказал Пент. – Такие вот дела… Я с удовольствием выслушаю рассказ мистера Гралева о его встречах и разговорах с покойным в Монгеруэлле, но это подождет. Сначала я хотел бы задать вам, Савин, несколько вопросов. Что побудило вас, всемирно известного репортера Глобовидения, стать, пусть на короткое время, специальным констеблем? Уж наверняка не мальчишеское желание поиграть в сыщика… Зачем вам оружие? У вас пистолет во внутреннем кармане. Можете вы объяснить, что происходит в городке, где вы поселились? Чем вызвано и чем обосновано стремление сержанта Лесли привлечь вас к сотрудничеству?
– Это допрос? – спросил Савин.
– Ну что вы…
– Следовательно, я могу не отвечать?
– Ваше право. Но в таком случае немедленно возникает очередной вопрос: почему добропорядочный человек, уважающий закон, отказывается помочь полиции? Это по меньшей мере странно, не так ли?
– Как знать… – сказал Савин. – Скажите, как ваша контора относится к очень странным – скажем так – заявлениям, не подтвержденным никакими доказательствами?
– С недоверием, – ответил Стайн без особых раздумий.
– Вот видите. Если бы у меня были доказательства, я с радостным воплем бросился бы вам на шею…
– Вот как? Вы намекните, мы постараемся понять.
– Ну что ж, – сказал Савин. – Как вы отнесетесь к тому, что неподалеку от вас открылся – или существовал с незапамятных времен – проход в иномерное пространство, которым пользуются контрабандисты?
Савин смотрел в глаза Стайну и увидел в них именно то, чего боялся: отстраненность, недоверие, вежливую скуку.
– Определенные свойства человеческого мышления… – сказал Савин. – Что ж, мне нечего больше сказать.
Он прошел к распахнутому настежь окну, выглянул наружу. Окно выходило на балкон. С него можно было без труда перелезть по фигурной литой решетке на балкон второго этажа, оттуда спрыгнуть на землю с высоты не более двух метров, преспокойно уйти лабиринтом проходных дворов.
Савин обернулся и встретил взгляды обоих инспекторов – профессионально ухватистые, настороженные. Нет, что-то неладное было с этим самоубийством…
– Он всегда держал окно открытым? – спросил Стайн Гралева, на секунду опередив Савина.
– Да, – сказал Гралев. – Старая привычка.
– Это запутывает дело… – невольно подумал Савин вслух, и снова на нем скрестились взгляды инспекторов. И ему показалось, что в глазах Пента мелькнуло что-то похожее на понимание. «Он же сам живет в городке, – подумал Савин, – не мог совсем ни о чем не слышать…»