— Вы предпочитаете, чтобы я сказал ему, что причина заключается в том, что женщина, которую он любит, не отвечает ему взаимностью?
Длинные ухоженные ногти Кэти впились в ладони.
— Я не говорила…
— Сеньорита Конелли! — прервал он ее сдержанным тоном. — Мы не будем терять время, вальсируя друг с другом по кругу, потому что, двигаясь по кругу, никуда не придешь. Вы искали способ избежать этого брака, и я даю вам его.
Кэти была поражена:
— Как вы могли произнести такие слова?
— Потому что это правда. Я почувствовал это с нашей первой встречи. Когда я спросил вас, как долго вы знакомы с Рамоном, вы сказали мне «всего две недели». Вы нарочно позволили мне думать, что вы из того сорта женщин, которые часто посещают cantina в надежде познакомиться с мужчиной, мужчиной, которому вы позволяете публично ласкать вас на стоянке. Но вы совсем не такая, и мы оба это отлично знаем.
Он повелительно поднял руку, приказывая Кэти молчать.
— Слишком поздно. Есть другие причины, по которым я считаю, что поступаю правильно. Я сказал вам, что, если вы просто скажете мне, что вы любите Рамона, мы покончим со всеми формальностями. Если бы вы действительно хотели стать его женой, вы сказали бы мне эти слова, чтобы я согласился на церемонию. Когда я сказал вам, что принимаю ваши заверения, что вы собираетесь стать Рамону хорошей женой, ваше лицо побелело как полотно. Десять секунд спустя вы вскочили и обвинили меня, что я вынуждаю вас обещать уважать его власть и слушаться его.
Взгляд Кэти опустился на колени. Она терла руки, как будто они замерзли.
— Неужели я ничего не смогу сделать, чтобы убедить вас, что вы не правы?
— В действительности вы и не хотите доказать мне ошибочность моих слов, senorita. В душе вы желаете избежать этого брака. — Он снял очки и утомленно потер кончик носа. — Возможно, вы боитесь обязательств, которые вас свяжут. Я не знаю. Но что я действительно знаю, так это то, что, когда Рамон поймет, что вы можете отдать ему только тело, но не сердце, он не будет удовлетворен. Ни один мужчина, обладающий гордостью, не позволит себе продолжать глубоко заботиться о той, кто не заботится о нем. Любовь Рамона к вам ослабнет, как только он убедится в этом. И тогда он сам убьет ее в себе. Когда это произойдет, он должен быть свободен, чтобы найти другую и жениться на ней. Понимая это, я не могу связать его с вами на всю его оставшуюся жизнь неразрывными узами священного брака.
К концу его речи глаза Кэти заблестели от слез, которые она не хотела показывать, а в горле застрял ком.
— Для вас обоих будет лучше, если вы немедленно вернетесь в Штаты. Если вам не хватит мужества и достоинства, чтобы сделать это, живите с ним в грехе или сочетайтесь гражданским браком. Я не смогу остановить вас. Я даю вам возможность избежать этого и ожидаю, что вы освободите Рамона и не свяжете его с собой узами церкви.
Кэти, задыхаясь, встала:
— И это ваше окончательное решение? Казалось, что падре Грегорио понадобилась вечность, чтобы встать.
— Если для вас необходимо, чтобы фраза прозвучала таким образом, — да, это мое окончательное решение. Я оставляю за вами право сказать о нем Рамону.
В его голубых глазах загорелся добрый огонек.
— Не чувствуйте себя виноватой за то, что не можете полюбить его, senorita. Рамон из тех мужчин, которые нравятся женщинам. В прошлом многие любили его, многие полюбят его и в будущем и будут более чем страстно желать стать его женой.
Кэти гордо выпрямилась, но ее глаза были полны слез.
— Я не чувствую себя виноватой, я… в ярости! Повернувшись на каблуках, она направилась к двери. Голос падре Грегорио прозвучал невероятно печально:
— Senorita!
Кэти отвернулась, не желая, чтобы он обрадовался, увидев ее рыдающей.
— Да?
— Да благословит вас Господь. У Кэти в горле застряли слезы, не давая ей ответить. Она выбежала вон.
Кэти подъехала к дому, ослепленная слезами. Падре Грегорио был прав. Она искала способ избежать, нет, не избежать, а потянуть время.
— Будь ты проклят, Дэвид! — яростно прошептала она.
В том, что ее жизнь превратилась в такую путаницу, была его вина. Даже мертвый он преследовал, преследовал ее. Если бы не он! Если бы не эта боязнь повторной ошибки!
Однажды она уже была замужем, и ее собственная интуиция предупреждала ее, что муж не тот, за кого себя выдает. Она так и не смогла отделаться от этого ощущения.
Она остановилась перед маленьким домом из сказки, вошла внутрь, успокоенная тем, что Рамона там не было. Она не хотела объяснять ему свое состояние. Как она сможет? Как она сможет сказать: «В тебе есть что-то такое, что пугает меня, Рамон»?
Кэти прошла в кухню и насыпала кофе в новый кофейник с ситечком, который она недавно купила. Когда кофе был готов, она наполнила чашку и отнесла ее на кухонный стол. Обвив пальцами горячую чашку, она посмотрела на холмы за окнами. Их вид успокаивал ее, наполненную противоречивыми чувствами.
Она мысленно вернулась ко времени помолвки с Дэвидом. Какой-то инстинкт, какая-то интуиция предупреждали ее, что Дэвид Колдвелл не такой, каким пытается себя представить. Она должна была прислушаться к себе. А теперь она хотела выйти замуж за Рамона, и опять интуиция говорит ей, что он не тот, за кого пытается себя выдать. Она потерла пальцами виски. Никогда она не была так напугана и смущена. И больше не было времени, чтобы обманывать себя. Ей придется либо не обращать внимания на психологические преграды и выйти замуж, либо вернуться в Штаты.
При мысли о том, что она останется одна, без Рамона, Кэти почувствовала физическую боль. Она обожала его!
Она любила его темные глаза и ослепительную улыбку, надежную силу в его твердо выточенном лице и спокойную властность в линии его подбородка. В нем было что-то от хищника, от ягуара, но он был нежным и мягким с ней.
Он был от природы настоящим мужчиной, зрелым и самоуверенным, а она была упрямой и независимой. Ей следовало бы негодовать на него за желание ограничить ее ролью жены и матери, но она не была возмущена. Идея быть его женой наполняла ее восторгом, а при мысли о детях она испытывала трепет. Она с удовольствием будет убирать его дом и готовить ему ужин, зная, что ночью окажется в его сильных объятиях.
Он хотел, чтобы она признала свою женскую слабость, и тогда он возьмет ее тело и жизнь под свою охрану. Он станет ее любовником, кормильцем и отцом ее детей. Кэти стыдливо сказала себе, что и она тоже хотела бы этого. Может быть, это не по-американски, может быть, недостойно эмансипированной женщины, но это так естественно, так изначально правильно. По крайней мере для нее.