Важно отметить, что Мэри написала сии мудрые слова ещё до того, как взмыла в небеса.
Нику ещё никогда не доводилось видеть города с таким огромным количеством мёртвых пятен. Их было столько, что речь, похоже, шла не об отдельных пятнах, а об одном, включающем весь город. Атланта в равной мере принадлежала обоим мирам. Улицы сохраняли покрытие, соединявшее в себе несколько эпох: и брусчатку, и асфальт, и грунт. Ночь освещалась как газовыми лампами, так и современными фонарями. Здания из различных эпох занимали одно и то же пространство — трудно было решить, которое из них — «доминирующая реальность». Ник, во всяком случае, понял одно: если раньше ему казалось, что он знает Междумир как свои пять пальцев, то теперь выяснилось, что он не знает ровным счётом ничего.
Их поезд медленно, осторожно катил по рельсам, по которым во время Гражданской войны шли эшелоны с убитыми и ранеными. По мере приближения к центру Атланты дороги живого мира стали пронизывать поезд; сквозь вагоны словно бы потекла асфальтовая река.
— Мы тонем! — завопил Джонни-О. — Погружаемся в землю! Остановите поезд!
— Не-а, по-моему, всё наоборот, — возразил Чарли. — Скорее, это улицы поднимаются. Мы же всё ещё на рельсах!
— Что-то у меня такое чувство, будто нас ещё и не такие сюрпризы поджидают, — «успокоил» друзей Ник.
* * *
Давным-давно, когда в Атланте разразилась война между железной дорогой и новым тогда средством транспорта — самодвижущейся повозкой под названием автомобиль, перед городом встала дилемма. Атланта была главным железнодорожным узлом Юга, здесь находилось такое множество поездов, что для автомобилей места не оставалось. Тогда городским планировщикам пришла в голову блестящая идея. Вообще-то понятия «городское планирование» и «блестящая идея» редко стыкуются, но в данном конкретном случае проблема была решена не только гениально, но и весьма элегантно.
Почему бы не построить автодороги над железнодорожными колеями?
Вот так и случилось, что, построив автовиадуки над железными дорогами, Атланта приподнялась почти на двадцать футов. Первые этажи зданий превратились в подземные, а вторые этажи — в первые. Потом, когда основным средством передвижения стали автомобили, железнодорожные колеи закрыли, подземные этажи забросили. Так родился андерграунд [4] Атланты. И хотя современный бизнес превратил часть его в торговые центры, настоящий андерграунд в Атланте принадлежит Междумиру.
Состав вкатился под землю, кругом воцарилась тьма, но улицу вокруг поезда начали заполнять послесветы, и их голубоватое сияние рассеивало мрак. Ребята — не десятки, а сотни — в буквальном смысле вырастали из-под земли; как и здания вокруг, они тоже происходили из разных времён и эпох. Их роднило одно: каждый держал какое-либо оружие — либо кирпич, либо кусок водопроводной трубы, либо бейсбольную биту и прочее в том же духе — словом, все были вооружены и очень опасны. Готовы к драке, если что.
* * *
— «От палок и камней нет вреда для костей», [5] — продекламировал Джонни-О известную междумирную пословицу.
— «А словом можно больно ранить», — закончил Ник.
И это правда, потому что в Междумире имя-кличка может приклеиться намертво и начнёт диктовать, кто ты есть и как выглядишь, что испортило существование многим послесветам.
— Меня не палки и кирпичи волнуют, — сказал Ник, — а выражение глаз этих ребятишек.
И правда — глаза местных послесветов были полны угрозы: не подходи, мы сначала бьём, а потом разбираемся. Инстинкт самосохранения у них не оставлял места ни для каких других нормальных чувств.
— Хотят драться — да пожалуйста, насуём от души, — заявил Джонни-О.
Чарли обеспокоенно воззрился на Джонни-О, и Нику пришлось положить руку на плечо мальчугана, оставив на нём коричневый след. Джонни-О думает по преимуществу кулаками, но Нику совсем не хотелось ввязываться с местными ребятами в драку.
А тех всё прибывало, пока не стало казаться, что сюда собрались все послесветы Атланты. Тогда Ник скомандовал:
— Останови поезд.
Чарли повернулся к нему, и Ник мог бы поклясться, что послесвечение мальчика слегка побледнело.
— Шутишь, что ли? — пролепетал Чарли.
— Какие могут быть шутки.
Чарли ухватился за рычаг тормоза, но не сдвинул его — страх не позволял.
— Но глянь — они же не заступают нам дорогу. А если просто проехать, не останавливаясь? Глядишь, и вырвемся…
— С чего ты взял, что я хочу «вырваться»?
Чарли потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из неё дурацкую идею Ника:
— Ты что, хочешь отдать им все наши монеты?! Да во всём мире столько не найдётся!
А вот это была чушь: ведро никогда не пустовало. Но в одном Чарли был прав: не стоило вот так с налёту начинать «показывать фокусы». Увидев, что ребята исчезают, толпа может не так понять происходящее и перейдёт в нападение. У Ника, однако, имелась своя причина для остановки здесь.
— Доверьтесь мне, — призвал Ник своих товарищей, хотя, сказать честно, не до конца доверял самому себе.
Чарли вздохнул и потянул за рычаг. Паровоз шумно пыхнул паром и остановился.
— И что теперь? — спросил Джонни-О.
Ник подошёл к двери.
— Я скоро вернусь.
Джонни-О заступил ему дорогу:
— Я с тобой!
— Нет. Видишь ли… твои руки могут их испугать.
Джонни-О криво ухмыльнулся:
— А твоя рожа — нет?
Он прав.
— О-кей, — сдался Ник, — но ты эту ухмылку сотри. Я хочу, чтобы ты улыбался до ушей, как полный идиот. Сможешь?
Джонни-О набрал полную грудь воздуха, поднатужился и выдал улыбку, которой позавидовал бы самый безмозглый из идиотов. У него до того хорошо получилось, что можно было перепугаться. Наверно, детишки там, снаружи так и сделают, а тогда жди града кирпичей. Поэтому Ник отвёл Джонни-О в сторонку и прошептал:
— Честно говоря, я беспокоюсь за Чарли — как бы он не запаниковал. За ним надо бы присмотреть.