А Алли всё никак не могла опомниться после случившегося откровения. Она жива! Так что — она снова может стать живым человеком? Неужели — она едва осмеливалась даже подумать о таком! — ей удастся скинджекить себя саму?!
Ни о чём не подозревающие счастливые родители Дэнни душили своё чадо в объятиях и осыпáли его поцелуями, а полицейские допрашивали родителей Алли на предмет того, как, во имя всего святого это самое чадо умудрилось попасть в их дом. Алли совсем не хотелось ссориться с Дэнни, поэтому как только они уселись в патрульный автомобиль и двинулись к дому семьи Розелли, она попыталась счиститься с мальчика — один раз, второй, третий… Его тело застыло, спина выгнулась, глаза выкатились из орбит, но Алли никак не удавалось вырваться из своего носителя. Родителей мальчика тоже всё больше начало беспокоить странное поведение их дитяти. Когда машина подъехала к дому Розелли, Алли была вынуждена посмотреть правде в глаза: она слишком долго сидела в чужом теле и теперь ей придётся заплатить высокую цену за свой промах. Она, кажется, навеки поселилась внутри маленького Дэнни Розелли!
Но худшее было ещё впереди.
Элемент внезапности — вот что обычно даёт скинджекеру преимущество. Человек не знает, как защищаться от влезшего в него чужака или как отвоевать обратно власть над собственным телом, особенно если имеет дело с таким умелым скинджекером, как Алли. Но тушки быстро учатся. Чересчур быстро. Каждый раз, когда дух Дэнни выныривал на поверхность, он становился сильнее, ему легче удавалось потеснить чужачку; день уже клонился к вечеру, а эти двое всё продолжали воевать, и ни один не мог одержать верх.
— Со мной всё хорошо! — утверждала Алли, как только ей удавалось завладеть Дэнниным ртом. — Я поправился, правда-правда!
К сожалению, у Дэнни был контроль над остальной головой, и он начал биться ею о стенку.
Мать мальчика разрыдалась, отец схватил его, не давая ему вырваться — и Алли отступила, пытаясь измыслить новый способ, как выбраться из сложившейся дикой ситуации. Она забралась поглубже, так, чтобы Дэнни полностью овладел своим существом, но не настолько глубоко, чтобы он смог её усыпить — этому он, кстати, уже тоже научился. Алли подождала, пока его мышцы расслабятся, а дыхание замедлится. Наконец, папа мальчика, который до сих пор сжимал его в своих руках, не давая двигаться, отпустил сына.
— Ничего-ничего, Дэнни, — сказал папа. — Мы поведём тебя к людям, которые помогут тебе, я обещаю.
Дэнни кивнул со слезами на глазах. Алли выждала ещё минуту, а затем исхитрилась протолкнуть свои мысли в разум мальчика — те прозвучали тихим, нежным шёпотом:
«Дэнни, пожалуйста, выслушай меня!»
«Нет! — мысленно ответил он. — Нет, нет, нет!»
Но, по крайней мере, он не стал кричать это вслух.
«С тобой может случиться что-то очень плохое, если ты не выслушаешь меня».
Он ответил не сразу. Наконец, он подумал:
«Что может случиться?»
«Тебя заберут у мамы с папой и положат в больницу».
«Нет! Мама с папой не разрешат!»
«А что, ты думаешь, имел в виду твой папа, когда упомянул про людей, которые помогут?»
Дэнни не нашёлся с ответом. Хорошо. Кажется, он взялся за ум.
«Я вовсе не собиралась застревать в тебе, Дэнни, но так уж получилось. Нам придётся с этим как-то управляться. Давай побудем друзьями, пока я не придумаю, как мне выбраться из тебя».
«А я не хочу с тобой дружить! Ты девчонка! Я не хочу, чтобы у меня в голове сидела девчонка!»
«Получила? — подумала себе Алли. — Это тебе за то, что додумалась влезть в семилетку».
«Я это слышал!»
Дожили. Теперь она даже не может иметь собственных мыслей! Никакой личной жизни. Ох, как же трудно будет привыкать…
«А ты думай лучше обо мне как о своём ангеле-хранителе, Дэнни».
«Ты ангел?!»
«Да, я ангел, — подтвердила Алли. Отличная мысль! Это, пожалуй, может сработать! — Если ты хочешь, чтобы всё закончилось хорошо, тебе придётся притвориться, будто всё УЖЕ хорошо. Ты должен вести себя так, будто меня здесь нет. — И тут она приняла важное решение. — Я обещаю больше не завладевать твоим телом без спросу… если ты пообещаешь успокоиться и хорошо себя вести».
«Ладно, — подумал Дэнни, — но если ты начнёшь заставлять меня делать всякие девчачьи штуки…»
— Дэнни, деточка, поговори со мной, — попросила мать мальчика. — Расскажи мне, что с тобой?
Дэнни глубоко вдохнул и сказал:
— Ничего, мам. Со мной теперь всё хорошо. Я… я видел нехороший сон, но он прошёл.
Мама обняла его. Алли восхитилась тем, как ловко парнишка сумел выкрутиться.
«Отлично! — похвалила она. — Они, наверно, всё же покажут тебя докторам, но если ты будешь вести себя как нормальный человек, всё образуется».
«А они станут делать мне уколы?»
«Нет, не думаю».
«Тогда хорошо, — подумал Дэнни и спросил: — А ты будешь помогать мне с уроками? Ну, иногда?»
«Конечно, — подумала Алли. — Почему бы и нет?»
Она пыталась уверить себя, что это её вполне устраивает — быть «водителем с заднего сиденья [41] » для второклашки, но на самом деле она впала в отчаяние. Междумир был для неё потерян — она не видела его больше, не ощущала — в точности, как живой Дэнни или любая другая тушка. Алли сознавала: её собственное тело лежит где-то, но где? Как узнать? И даже если бы она и узнала — она же намертво влипла в этого мальчишку! С чем тебя и поздравляю, Алли.
«Не надо грустить, Алли».
Ну что ж, ради душевного спокойствия Дэнни она постарается не грустить.
А в пятистах километрах к северу от Мемфиса другой скинджекер прогуливался по променаду правого борта «Гинденбурга».
— Терпение, Милос, — увещевала Мэри. — Терпение — это то, что нам сейчас нужно больше всего.
— Но почему я должен выбрасывать время на ветер, бегая по дурацким поручениям Мопси Капоне? Это работа для Лосяры и Хомяка, не для меня!
Мэри взяла его за руку.
— Ты делаешь это из расположения ко мне.
— Да, но какие бы я горы своротил, если бы ты мне позволила! Пожалуйста! Дай мне задание — такое, чтобы оно казалось тебе невыполнимым — и я выполню его! Мне хочется, чтобы ты увидела, насколько я тебе полезен!
И не просто полезен. Милос знал: ему надо стать для неё незаменимым — как иначе она сможет признать его равным себе?