Book.

Я бросил взгляд на Натали.

Чувство неописуемой зависти было написано на лице этой женщины, которой приходилось обслуживать гостей вместе со слугами, в то время как ее дочь сидела за столом.

Трапеза была долгой, и я почувствовал усталость; графиня тоже выглядела утомленной.

Наконец, все поднялись из-за стола.

— Не подходите к госпоже де Шамбле, — сказала мне Зоя. — Прогуляйтесь по саду. Я сейчас приду и скажу вам, каковы дальнейшие планы на сегодняшний день.

Я отошел с видом полного безразличия, радуясь, что у нас с графиней наметился своего рода заговор, а Зоя была его связующей нитью.

Усевшись на скамейку в конце увитой виноградом аркады, я стал перебирать в памяти мельчайшие подробности этого дня, почти незаметные для постороннего человека, но имевшие для меня огромное значение.

На задворках моего сознания неизменно маячила мысль о священнике, который произвел на меня столь необычное впечатление.

Несомненно, такое же впечатление он производил и на графиню: я почувствовал, как она дрожала, когда я вел ее под руку, и заметил, с каким трепетом она сказала мне: «Молчите!»

Затем другие подробности дня снова возникли в моей памяти. Я спрашивал себя, почему девочка называла г-жу де Шамбле «матушкой-графиней» и с какой целью этого ребенка сделали, можно сказать, членом семьи.

«Чтобы заставить меня совершить благое дело», — произнесла Эдмея странным тоном.

Как бы мало я ни знал графиню, мне казалось, что излишне было заставлять ее совершать благие дела.

Кроме того, мне вспомнились слова Эдмеи о Натали, когда я спросил, кто она такая: «Эта женщина приставлена следить за мной».

Кто же велел Натали шпионить за графиней?

Вероятно, г-н де Шамбле.

Однако муж Эдмеи не был похож на ревнивца, способного устроить слежку за женой.

Может быть, это сделал священник?

Закрыв лицо руками, я полностью, насколько это было возможно, погрузился в свои мысли, как вдруг мне показалось, что чья-то фигура заслонила от меня заходящее солнце.

Я поднял голову и увидел Зою.

— Какие новости? — спросил я.

— Вот что мы решили, — ответила она, — госпоже графине не пристало веселиться с крестьянами вроде нас. Поэтому она вернулась в усадьбу и появится здесь только перед началом бала.

— Так будут танцы?

— Что за вопрос! Разве может хорошая свадьба обойтись без танцев?

— Итак, ты сказала, что графиня вернется, чтобы открыть бал?

— Да, с Грасьеном. А мы будем танцевать с вами напротив них, если только вы окажете мне честь, пригласив на первую кадриль.

— Разумеется!

— Затем вы будете танцевать с госпожой графиней, а мы с Грасьеном — напротив вас.

— Браво!

— Ну как, хорошо я придумала?

— Так хорошо, что мне страшно хочется тебя расцеловать, до того я рад.

— Что ж, целуйте!

— А как же Грасьен?

— Грасьен прекрасно знает, что я его люблю — даже если вы поцелуете меня двадцать раз, он не станет ревновать.

Я протянул руку, чтобы привлечь Зою к себе, но, подняв голову, заметил графиню в том самом окне, где накануне горел свет: значит, действительно, это была ее комната.

Заметив мое движение, Зоя оглянулась.

— Графиня! — воскликнул я.

Девушка посмотрела на г-жу де Шамбле с доброй, кроткой и благодарной улыбкой, что так идет всякому юному лицу.

Графиня махнула ей в ответ рукой и кивнула мне.

Я вскочил и, оставаясь недвижным, стал молча смотреть на Эдмею.

Она закрыла окно.

Я снова опустился на скамью.

Через мгновение я услышал вздох и взглянул на Зою.

Она покачала головой и с печальным видом воскликнула.

— Вы любите ее, бедный мой!

— О! Как безумец! — произнес я, понимая, что мне не стоит опасаться той, которой было сделано подобное признание.

— В таком случае, мне вас жаль, — сказала Зоя.

— Почему же тебе меня жаль?

— Вам придется сильно страдать.

— Тем лучше!.. Я предпочитаю страдать из-за нее, нежели быть счастливым с другой.

— Это так, но, возможно, вы будете страдать не один.

— Не хочешь ли ты сказать, Зоя, что графиня могла бы меня полюбить? — спросил я.

— Боже упаси! — вскричала она.

— Почему?

— Да ведь, сдается мне, это ужасно, когда любишь не собственного мужа, а кого-то другого.

— А если женщина не любит своего мужа?..

— Кто вам сказал, что госпожа графиня не любит господина графа?

— Никто, ты права.

На миг я замолчал, а затем, взяв молодую женщину за руки, попросил:

— Послушай, Зоя, ты должна рассказать мне все.

— Что все? — спросила она.

— Что это за священник, почему девочка зовет госпожу де Шамбле матушкой-графиней и кто прислал женщину по имени Натали следить за ней.

— Это тот священник, что выдал госпожу графиню замуж, — несколько нерешительно произнесла Зоя.

— В первый или во второй раз?

— Во второй?.. Так вам известно, что госпожа была замужем дважды?

— Разве это секрет?

— Нет.

— О Зоя, Зоя, ты могла бы рассказать мне столько всего, если бы захотела!

— Секреты госпожи — это не мои секреты, — произнесла она, качая головой.

— Ты права, и продолжать расспросы значило бы не уважать себя. Но если бы ты знала, как мучат меня все эти тайны!

— О каких тайнах вы говорите?

— Рана на голове Эдмеи в первую брачную ночь…

— Кто вам это сказал? — спросила Зоя, вздрогнув.

— Как видишь, мне это известно.

— Никогда не говорите об этом госпоже, хорошо? — сказала молодая женщина, умоляюще сложив руки.

— Ты и сама понимаешь, что в ее жизни много тайн, например ребенок, которого навязали графине.

— Маленькая Элиза?

— Да.

— Это объясняется очень просто: у господина де Шамбле нет детей, и он пожелал, чтобы его жена удочерила девочку ради собственного удовольствия.

— Да, а также, чтобы Натали могла спокойно следить за ней, не так ли?