«О да, даже наверняка», — согласилась Зоя.
«Ну, и что же ты тогда будешь делать?»
«Я последую за тобой вопреки его воле».
«Вопреки его воле! Неужели тебе удастся попасть в монастырь без его согласия?»
«Он согласится, хотя и с тяжелым сердцем».
«В таком случае, милая Зоя, раздумывать больше нечего. Едем в Берне!»
«О, не надо так спешить — в монастыре не слишком веселая жизнь».
«А что, здесь у меня очень веселая жизнь?»
«Конечно, нет, но разве из-за этого нужно бросаться в пропасть очертя голову?»
И тут в дверь постучали. Хотя я уже выздоровела и даже начала гулять по парку, всем было наказано обращаться со мной крайне бережно и не входить ко мне без стука.
Зоя открыла дверь; кто-то из слуг, оставшихся в усадьбе, пришел сообщить, что девушку просят зайти к ее матушке по важному делу.
Моя молочная сестра заставила слугу повторить это дважды.
«Меня — по важному делу? — вскричала она со смехом. — Ты слышишь, Эдмея? Мадемуазель Зою просят зайти к ее достопочтенной матушке по важному делу».
Затем, обращаясь к слуге, она сказала:
«Передайте, что я сейчас приду».
Закрыв дверь, Зоя вернулась ко мне.
«Ты знаешь, зачем тебя зовут?» — спросила я.
«По правде сказать, нет; должно быть, это происки аббата Морена. Как бы то ни было, через четверть часа ты узнаешь об этом, как и я. Я скоро вернусь».
Зоя ушла. Я была уверена, что ее спрашивал господин де Монтиньи и, возможно, даже желала этого в глубине души.
Часто воскрешая в памяти наши с ним отношения во всех подробностях, я не могла не признаться себе, что, если бы не роковое вмешательство аббата Морена, настроившего меня против жениха, я нашла бы с ним свое счастье, как уверяла Зоя на своем бесхитростном и красочном языке.
Вскоре Зоя вернулась.
«Ну, и что же от тебя хотели?» — живо спросила я.
«О! Ничего особенного: всего лишь выдать меня замуж».
«Выдать тебя замуж?»
«А почему бы и нет, в конце концов? Ведь ты побывала замужем, а я старше тебя на несколько месяцев — стало быть, я уже взрослая особа».
«И кто же хотел выдать тебя замуж?»
«Господин викарий, ни больше ни меньше».
«Господин викарий?»
«Да, он сам со мной говорил».
«А за кого он хотел тебя выдать?»
«За ключаря Жана Луи».
«Но Жан Луи — бедняк, и ты небогата, как же вы стали бы жить?»
«А вот в этом ты ошибаешься. У Жана Луи объявился неизвестный благодетель, который выделит ему три тысячи франков в приданое. Как ты считаешь, неужели у Жана Луи такие красивые глаза, что ему можно дать за них тысячу экю?»
«Конечно, нет, он ведь косой!»
«Я ответила то же самое, но господин викарий возразил, что я не права, и Жан Луи — очень видный парень, вот только глаза у него не как у всех. Если он женится, его жалованье сторожа возрастет до шестисот франков, не считая трех тысяч приданого. К тому же работа в церкви отнимает у Жана Луи всего лишь четверть часа по будним дням и два-три часа в воскресенье, и, значит, она не помешает ему заниматься ремеслом башмачника. Одним словом, если я ему откажу, то никогда не найду такого выгодного жениха».
«Что же ты на это ответила?»
«Я, разумеется, отказалась».
«По какой причине?»
«По причине того, что я собираюсь последовать за тобой в монастырь урсулинок в Берне и поэтому не могу обещать, что подчинюсь, если кто-то прикажет мне остаться в Жювиньи. Впрочем, я признала превосходные физические и душевные качества Жана Луи и пожелала ему найти другую девушку, которая оценила бы его достоинства и состояние лучше, чем я».
«Что же сказала на это твоя матушка?»
«Ах! Как только она узнала, что я отказываю Жану Луи, чтобы уйти с тобой в монастырь, она одобрила мое решение, но, я думаю, что аббат Морен переубедит ее».
«Как! Аббат Морен?»
«Конечно. Разве ты не догадываешься, что это он все подстроил?»
«Нет».
«До чего же ты наивна!» — пожала плечами Зоя.
Я задумалась о том, какую пользу может извлечь аббат Морен из брака Зои и Жана Луи, как вдруг появился тот же самый слуга и во второй раз передал Зое, что ее просят зайти к матери.
«На сей раз, это он», — заявила девушка.
«Кто?»
«Ах, право, посмотри сама, ведь ты ясновидящая».
Я сосредоточилась и, закрыв глаза, усилием воли приказала себе видеть на расстоянии. Вскоре я вздрогнула и, побледнев, воскликнула:
«Аббат Морен!»
«Ну, а я догадалась, что это он, не будучи ясновидящей», — заметила Зоя.
Затем, встав передо мной на колени, она взяла меня за руки, поцеловала их и спросила:
«Ну, а теперь скажи, ты уверена, что не хочешь больше видеть господина де Монтиньи?»
«Да, пока жив священник, иначе он сведет меня с ума».
«Ты права: лучше сидеть взаперти в монастыре урсулинок в Берне, чем в доме Святого Спасителя в Кане [8] . Завтра же мы поедем в Берне».
«Ты поедешь со мной, не так ли?»
«Разумеется».
«А если он не захочет, чтобы ты меня сопровождала?..»
«Не волнуйся, захочет».
«Как ты это устроишь?»
«Это касается только меня».
Поднявшись, славная девушка поцеловала меня в обе щеки и ушла.
А теперь, — продолжала г-жа де Шамбле, — позвольте мне сразу сказать вам, что я узнала позже в монастыре урсулинок, так как мой рассказ и без того уже слишком затянулся.
— Милая Эдмея, — ответил я, — не знаю, покажется ли ваш рассказ долгим постороннему человеку, но я чувствую, что каждое ваше слово заставляет трепетать ту или иную струну моей души. Вы видите, как страстно я вам внимаю и как жадно ловлю каждое ваше слово. Не упустите же ни одной подробности из вашей жизни, ведь она мне дорога. К тому же, разве вы не говорили мне, что, если верить вашим предчувствиям, мне суждено спасти вас от страшной беды? Я должен знать всю вашу жизнь, чтобы предотвратить, чтобы отвести от вас эту угрозу. Говорите же, говорите, я вас слушаю.
Госпожа де Шамбле продолжила свой рассказ.
— Придя домой, Зоя увидела, что мать ожидает ее на первом этаже. Моя добрая кормилица из-за своей близорукости и простодушия до сих пор верит аббату Морену. К тому же она и не подозревает, что на самом деле произошло.