— Вы что-то ищете? — поинтересовался он.
— Я пыталась понять, с кем вы разговариваете, сударь.
— С вами, мадемуазель, с кем же еще, — нимало не смутившись, пояснил Фуше.
— Тогда, сударь, вы ошибаетесь. Я не дамочка, а знатная дама, дочь графа де Фаргаса, убитого при Авиньоне, и сестра виконта де Фаргаса, убитого в Бурге. И я не намерена ни предоставлять полиции каких-либо сведений, ни заключать с ней каких-либо сделок. Пусть этим занимаются те, кто имеет несчастье служить ей. Я искала правосудия, — добавила Диана, поднявшись с дивана, — но поскольку я подозреваю, что вы к этой целомудренной богине не имеете ни малейшего отношения, то буду вам весьма признательна, если вы соизволите понять, что, придя ко мне, ошиблись дверью.
Увидев, что Фуше, то ли от изумления, то ли от непоколебимой самоуверенности, не двинулся с места, она покинула гостиную и заперлась в своей спальне.
Через два часа Ролан де Монтревель прибыл к ней, чтобы пригласить к первому консулу.
Ролан проводил Диану в зал для приемов с предупредительностью и знаками внимания, которые следует оказывать женщине и которые стали частью его натуры благодаря утонченному воспитанию, данному ему под руководством матери. Затем он вышел, чтобы позвать первого консула. Бонапарт явился через несколько минут.
— Ах, — благожелательно кивнул он Диане в ответ на ее поклон, — кажется, этот грубиян Фуше, привыкший иметь дело со всяким отребьем, был весьма непочтителен с вами. Простите его, чего можно ждать от старого церковного служки?
— От него я не ждала ничего хорошего, гражданин первый консул, а вот от вас я ждала другого посланника.
— Вы правы, — согласился Бонапарт, — и, честное слово, вы разом проучили нас обоих. Теперь я перед вами, говорите, ведь вам есть, что сказать.
— Всем известно, что вы не умеете слушать, сидя на месте, а поскольку мне крайне важно, чтобы вы выслушали меня, может быть, нам пройтись?
— Пройдемся, — улыбнулся Бонапарт. — Признаюсь, именно это мне не нравится в женщинах: когда я даю им аудиенцию, они предпочитают торчать на одном месте.
— Понимаю. Но тот, кто два года служил адъютантом Кадудаля, привык к другому.
— Вы два года служили у Кадудаля?
— Да.
— Как же получилось, что мой адъютант Ролан не знает ни вашего имени, ни вашего лица?
— В Бретани все знали меня под именем Порции — это во-первых, а во-вторых, когда он был рядом с Кадудалем, я старалась не показываться ему на глаза.
— А, так это вы, чтобы вас приняли в ряды шуанов, рассекли себе руку?
— Да, и вот шрам, — Диана приподняла рукав платья.
Бонапарт бросил взгляд на ее великолепную руку, но, казалось, увидел только шрам.
— Интересная рана, — только и сказал первый консул.
— Кинжал, который нанес ее, еще более интересен. Вот он, — и Диана достала железный кинжал соратников Иегу.
Бонапарт взял кинжал в руки и внимательно изучил его форму, строгость которой сама по себе внушала невольный страх.
— Как он у вас оказался? — спросил Бонапарт.
— Я вынула его из груди моего брата, именно он поразил его сердце.
— Расскажите все, но побыстрее, мое время дорого.
— Не дороже времени женщины, которая два года ждет возмездия.
— Вы корсиканка?
— Нет, но я обращаюсь за помощью к корсиканцу: он поймет меня.
— Чего вы хотите?
— Жизни тех, кто отнял жизнь моего брата.
— Кто они?
— Я вам уже писала — Соратники Иегу.
— Вы также писали, что знаете, как их схватить.
— Я знаю их пароли, и у меня есть два письма к их главарю Моргану: одно от Кадудаля, другое от Костера Сен-Виктора.
— Вы уверены, что это поможет взять их?
— Уверена, если только мне дадут смелого и умного помощника, такого, как, например, господин Ролан де Монтревель, и достаточное количество солдат.
— И при каких условиях?
— Виновные не должны остаться в живых.
— Я не милую воров и убийц.
— И, кроме того, мне позволят полностью выполнить порученную мне миссию.
— Какую?
— Я получу деньги, тайну которых мне доверил Кадудаль.
— Так вы хотите забрать эти деньги себе?
— Ах, гражданин первый консул, — укоризненно вздохнула м-ль де Фаргас, — такими словами можно навсегда испортить воспоминание о нашей встрече.
— Черт побери, но что же вы хотите сделать с этими деньгами?
— Хочу, чтобы они были доставлены по назначению.
— Я не позволю вам переправить их тем, кто воюет против меня! Никогда!
— Тогда, генерал, позвольте откланяться, нам больше незачем тратить наше время.
— О, какой ум! — воскликнул Бонапарт.
— Скажите лучше, какое сердце, генерал.
— Почему?
— Потому что недостойные предложения мы отвергаем не умом, а сердцем.
— Но это же все равно что снабжать оружием своих врагов!
— Вы полностью доверяете господину Ролану де Монтревелю?
— Да.
— Вы знаете, что он не сделает ничего, что нанесло бы урон вашей чести или интересам Франции?
— Абсолютно.
— Хорошо! Поручите ему эту операцию. Я договорюсь с ним, каким образом провести ее и на каких условиях буду помогать ему.
— Будь по-вашему, — согласился Бонапарт.
Первый консул как всегда мгновенно принял решение и позвал Ролана, ждавшего за дверью.
— Ты получаешь все полномочия. Действуй заодно с мадемуазель и, чего бы то ни стоило, избавь меня от этих джентльменов с большой дороги, которые нападают на дилижансы, грабят их и при этом строят из себя благородных.
Затем он слегка поклонился Диане де Фаргас:
— Не забудьте: если вы добьетесь успеха, я буду рад видеть вас снова.
— А если я проиграю?
— Я знаюсь только с теми, кто побеждает.
И он оставил девушку и Ролана одних.
Несмотря на предубеждение против всяких операций, в которых замешаны женщины, Ролан сразу же отнесся к Диане де Фаргас как к хорошему и отважному другу, настолько она не походила на других представительниц ее пола. Это безыскусное отношение пришлось ей по душе точно так же, как не по душе пришлась бесцеремонность Фуше. Всего за час они обо всем договорились и условились, что тем же вечером оба по разным дорогам отправятся в их штаб-квартиру в Бург-ан-Брессе.
Вы прекрасно понимаете, что, зная все подходы и пароли, имея все необходимые сведения и письма Кадудаля и Костера де Сен-Виктора, Диана де Фаргас, которая снова переоделась в шуана и стала Порцией, беспрепятственно проникла в Сейонскую обитель, где находилась четверка главарей.