Вскоре житель Кейп-Бретона в свою очередь сел в лодку с двумя рабами и, подплыв к киту, обошел его кругом и осмотрел, но высаживаться все же не стал; затем — вероятно убедившись, что гурон не обманул его, — повернул обратно к острову, где его ждал неподвижно сидевший вождь.
Через минуту рабы белого человека отнесли разнообразные предметы, которые на таком расстоянии трудно было разглядеть, в пирогу краснокожего; вождь гуронов снова взялся за весла и стал грести к недолговечному острову, где он оставил свою команду и капитана Памфила.
Он высадился в то самое время, когда бобровое мясо и дичь в меру зажарились, съел хвост бобра и птичьи крылышки, а остатки своего обеда, по установившемуся обычаю, отдал слугам и, казалось, очень рад был среди них увидеть капитана Памфила.
Потом гуроны принесли вождю отнятые у пленника трофеи, чтобы он выбрал среди доспехов, полученных в качестве военной добычи, то, что больше всего ему понравится.
Черный Змей довольно презрительно осмотрел галстук, рубашку и брюки капитана; напротив, часы, которыми он явно не умел пользоваться, стали предметом его особого внимания. Покрутив и повертев их во все стороны, подвесив за маленькую цепочку, покачав на большой, он решил, что имеет дело с живым существом; он поднес часы к уху, внимательно послушал, как они идут, еще немного покрутил в руках, стараясь понять устройство, затем приложил одну руку к сердцу, а другой снова поднес хронометр к уху; окончательно убежденный в том, что часы — животное, поскольку пульс у них бьется наподобие его собственного, бережно уложил их рядом с черепашкой размером не больше пятифранковой монеты и толщиной с половинку грецкого ореха: он бережно хранил ее в коробочке, богато инкрустированной ракушками (легко догадаться — черепашка была частью личного сокровища вождя). Наконец он, как будто удовлетворенный своей долей добычи, оттолкнул ногой галстук, рубашку и брюки, великодушно предоставив их в распоряжение команды.
Покончив с едой, Черный Змей, гуроны и пленник сошли с кита в пирогу. Теперь капитан Памфил увидел, что принесенные дикарями предметы были: два английских карабина, четыре бутылки водки и бочонок пороха; Черный Змей, считая ниже своего достоинства самому возиться с китом, которого он убил, выменял на него у колониста алкоголь, оружие и боеприпасы.
В эту минуту обитатель Кейп-Бретона снова появился на берегу в сопровождении пяти или шести рабов, сел в лодку большего размера, чем та, в какой он совершал первую свою поездку, и опять вышел в море. В миг, когда он отошел от берега, Черный Змей приказал всем покинуть кита, чтобы не внушать никаких опасений новому владельцу туши. После этого началось обучение капитана Памфила. Один из гуронов, рассчитывая поставить его в затруднительное положение, дал ему весло; но Памфил, прошедший путь от юнги до капитана, так легко, умело и ловко управлялся с этим орудием, что Черный Змей в знак своего полного удовлетворения дал ему поцеловать свой локоть.
Тем же вечером вождь гуронов и его команда высадились на большом утесе, стоявшем посреди залива Святого Лаврентия на некотором расстоянии от другого, меньшего утеса. Одни немедленно начали ставить берестяную палатку (дикари Северной Америки почти постоянно носят с собой такие палатки, отправляясь в путешествие или на охоту). Другие, рассыпавшись вокруг скалы, принялись искать в углублениях устриц, мидий, морских ежей и прочие дары моря, набрав такое количество их, что, когда Великий Змей насытился, осталось еще довольно еды для всей команды.
Покончив с ужином, Великий Змей приказал принести коробку, в которую он спрятал часы, чтобы взглянуть, не случилось ли с ними чего-нибудь. Как и утром, он взял их с величайшей осторожностью, но тотчас же заметил, что сердце их перестало биться. Он поднес часы к уху и ничего не услышал; тогда он попытался согреть их своим дыханием, но, видя бесплодность всех своих стараний, с выражением глубокого презрения протянул часы прежнему владельцу со словами:
— Держи свою зверюшку, она сдохла.
Капитан Памфил, весьма дороживший своими часами — ведь их ему подарила жена, — не заставил вождя повторять это дважды и надел цепь себе на шею; он был счастлив вновь вступить в обладание своим брегетом; заводить его он поостерегся.
С рассвета они продолжили свой путь на запад, вечером высадились в маленькой уединенной бухточке острова Антикости, а на следующий день, около четырех часов пополудни, обогнув мыс Гаспе, вошли в реку Святого Лаврентия, по которой должны были подняться до озера Онтарио, откуда великий вождь рассчитывал попасть в озеро Гурон, на берегу которого стоял его вигвам.
Капитан Памфил, как мы видели, смирился со своей участью быстрее и легче, чем можно было бы ожидать от такого жестокого и независимого человека. Дело в том, что в течение бурной своей жизни — мы показали читателю лишь наиболее блестящую сторону ее — он попадал в самые разные положения и вследствие этого привык быстро принимать окончательные решения. Вот и сейчас, видя (как мы уже упомянули), что сила не на его стороне, он немедленно почерпнул из запасов философии, сберегаемых им для подобных случаев, показное смирение; на эту удочку и попался Черный Змей, хотя он и был очень хитер.
Справедливости ради прибавим, что капитан Памфил, любитель великого искусства мореплавания, не без удовольствия предался непосредственному изучению той стадии, какой это искусство достигло у диких народов Верхней Канады.
Шпангоуты лодки, в которую сел шестым капитан Памфил, были сделаны из очень прочного, но в то же время гибкого дерева и покрыты сшитыми между собой кусками бересты; швы были крепко просмолены. Внутри лодка была выложена очень тонкими еловыми дощечками, находившими одна на другую, словно черепица на крыше.
Наш беспристрастный наблюдатель не мог не оценить по достоинству труд мастеров, создавших средство передвижения, благодаря которому он, хоть и вопреки своей воле, отправился с севера на юг; одним-единственным жестом — но жестом знатока — он показал, как ему нравится легкость лодки. Действительно, эта легкость давала ей два огромных преимущества: во-первых, при равном числе гребцов она меньше чем за пять минут намного обогнала бы самую лучшую английскую лодку; второе, чисто местное преимущество, заключалось в том, что ее легко можно было вытащить на сушу и два человека без труда могли нести лодку в тех случаях, когда пороги, часто встречающиеся на этой реке, порой вынуждают мореплавателей идти вдоль берега два или три льё. Правда, эти два преимущества уравновешены одним недостатком — малейшее неверное движение мгновенно опрокидывает суденышко. Но это неудобство перестает существовать для людей, которые, подобно канадцам, живут в воде столько же, сколько на суше. Ну а капитан Памфил, как мы видели, принадлежал к семейству тюленей, ламантинов и прочих амфибий.
К вечеру первого дня плавания по реке лодка остановилась в маленькой бухточке у правого берега. Команда немедленно вытащила лодку на сушу и стала устраиваться на ночлег на земле Нью-Брансуика.