«Я могу заставить его увидеть эту тень, — холодно думает Джек. — Суну ему под нос руки с ароматом лилий и заставлю увидеть ее. Какая-то его часть хочет увидеть ее. Копписменская часть».
И тут же в голове Джека звучит голос Спиди Паркера, какой он помнит с детства: «Если надавишь слишком сильно, то можешь довести его до нервного срыва, Джек. Видит Бог, он близок к опасной черте, слишком многое свалилось ему на голову после похищения и убийства Джонни Иркенхэма. Хочешь рискнуть? Ради чего? Названия он не знает, тут он сказал тебе чистую правду».
— Дейл?
Дейл бросает на него короткий взгляд, отворачивается. От виноватости, которой переполнены его глаза, у Джека щемит сердце.
— Что?
— Пойдем выпьем кофе.
С изменением темы на лице Дейла отражается безмерное облегчение Он хлопает Джека по плечу:
— Дельная мысль!
«Дельная так дельная», — думает Джек и улыбается. Кошку можно освежевать несколькими способами, вот и на «Черный дом» можно выйти не одним путем. День выдался трудным. И лучше всего поставить в расследовании точку. По крайней мере на сегодня.
— Как насчет Райлсбека? — спрашивает Дейл, когда они спускаются вниз. — Ты все еще хочешь поговорить с ним?
— Естественно, — отвечает Джек, в голосе слышна заинтересованность, но, к сожалению, он практически на все сто процентов уверен в бесполезности допроса: Энди Райлсбек видел только то, что пожелал показать ему Рыбак. Возможно… за одним исключением. Шлепанец. Джек не знает, приведет ли это к чему-либо, но такое возможно. В суде, например… как улика для опознания…
«Это дело никогда не попадет в суд, и ты это знаешь. Оно, возможно, не закончится в этом м…»
Мысли его обрывает радостный гул, как только они заходят в дежурную часть. Сотрудники полицейского участка Френч-Лэндинга аплодируют ему стоя. Генри Лайден аплодирует ему стоя. Дейл присоединяется к остальным.
— Господи, да прекратите же. — Джек смеется и краснеет.
Но не может солгать себе, будто эти аплодисменты не доставляют ему удовольствия. Он чувствует их теплоту, видит, что идут они от самого сердца. Все это, конечно, мелочи. Но ему кажется что он вернулся домой. И это главное.
***
Когда часом позже Джек и Генри выходят из полицейского участка, Нюхач, Мышонок и Кайзер Билл по-прежнему стоят у двери черного хода. Док и Сонни уехали на Нейлхауз-роуд, чтобы доложить своим женщинам о событиях этого вечера.
— Сойер, — останавливает его Нюхач.
— Да?
— Все, что мы можем сделать. Понимаешь? Все, что угодно.
Джек задумчиво смотрит на байкера, гадая, каковы его мотивы… только ли скорбь? Отцовская скорбь. Сен-Пьер не отрывает взгляда от глаз Джека. Стоящий рядом Генри Лайден нюхает речной туман, что-то мурлыча себе под нос.
— Завтра утром, около одиннадцати, я собираюсь заглянуть к матери Ирмы, — говорит Джек. — Можешь ты со своими приятелями встретиться со мной в баре «Сэнд» где-то в полдень? Как я понимаю, она живет неподалеку. Я угощу вас лимонадом.
Нюхач не улыбается, но глаза его теплеют.
— Мы там будем.
— Это хорошо.
— Можешь сказать зачем?
— Есть одно место, которое надо найти.
— Оно имеет отношение к тому, кто убил Эми и других детей?
— Возможно.
Нюхач кивает:
— Возможно — этого мне достаточно.
***
На обратном пути в Норвэй-Вэлли Джек ведет пикап медленно, и причина не в тумане. Хотя еще не так поздно, он чертовски устал и подозревает, что Генри в этом от него не отличается. Дело не в молчании. Джек привык, что иногда Генри надолго уходит в себя. А вот тишина в кабине пикапа настораживает. Генри не может ехать без радио. Обычно начинает со станции Ла Ривьеры, переключается на KDCU, потом на Милуоки, Чикаго, даже на Омаху, Денвер и Сент-Луис, если позволяют атмосферные условия. Закуска из бопа [88] здесь, салат из спиричуэлз [89] там, потом что-нибудь особенно громкое. Сегодня — все по-другому. Сегодня Генри тихонько сидит на пассажирском сиденье, положив руки на колени. Наконец, когда до его дома остается не больше двух миль, он подает голос:
— Сегодня обойдемся без Диккенса, Джек. Я собираюсь сразу лечь спать.
Опустошенность в голосе Генри удивляет Джека, ему даже становится как-то не по себе. Таким голосом никогда не говорил ни сам Генри, ни его радиоперсонажи. Это голос глубокого старика, который одной ногой стоит в могиле.
— Я тоже, — отвечает Джек, надеясь, что интонации не выдают его озабоченности. Но с Генри этот номер, конечно же, не проходит. Генри улавливает тончайшие нюансы.
— А что ты, позволь спросить, придумал для Громобойной пятерки?
— Точно еще не знаю, — отвечает Джек, и, возможно, из-за усталости, Генри не уличает его во лжи. Он намеревается направить Нюхача и его дружков на поиски того дома, о котором рассказал Потей, дома, где исчезают тени. По крайней мере исчезали в начале семидесятых. Он также намеревается спросить Генри, слышал ли тот о некоем «Черном доме», расположенном в пределах Френч-Лэндинга. Не сейчас, разумеется. Сейчас Генри слишком устал. Возможно, завтра.
Скорее всего завтра, потому что таким прекрасным источником информации, как Генри, пренебрегать нельзя. Но сначала пусть поднаберется сил.
— Пленка у тебя, да?
Генри наполовину вытаскивает из нагрудного кармана кассету с записью разговора Рыбака по линии 911, убирает обратно.
— Да, дорогой. Но не думаю, что этим вечером я смогу слушать убийцу маленьких детей, Джек. Даже если ты заедешь, чтобы послушать его вместе со мной.
— Завтра меня устроит, — отвечает Джек, надеясь, что этой задержкой не приговаривает к смерти еще одного из детей Френч-Лэндинга.
— Твоему голосу недостает уверенности.