Генри знает, где находится «Закусим у Эда», но не понимает, с чего Джеку понадобилось это место.
— Там же все развалилось и сгнило. Эд Гилбертсон давно как умер, и во Френч-Лэндинге есть люди, которые этому несказанно рады. Одним рассадником микробов стало меньше. Просто удивительно, как удалось избежать эпидемии. Вроде бы департаменту здравоохранения следовало давно закрыть эту забегаловку, но Эд знал нужных людей. Того же Дейла Гилбертсона.
— Они родственники? — спрашивает Джек.
— Конечно, твою мать. — Обычно Генри так не выражается, но Джек понимает, что Висконсинская крыса еще живет в голове его друга. Джек не раз и не два слышал, как Генри вдруг начинал говорить голосом Джорджа Рэтбана, а вместо прощания часто бросал через плечо: «Динг-донг» или «Айви-дайви». Так всегда говорил Шейк, Шейк, Шейк, выходя в эфир.
— Где это? — спрашивает Джек.
— Трудно сказать. — В голосе слышится резкость. — Рядом с центром по продаже сельскохозяйственной техники… «Гольцем». Насколько я помню, там очень длинная подъездная дорожка. Если на шоссе и был указатель поворота, то его давно уже нет. Когда Эд Гилбертсон продал свой последний набитый микробами хот-дог, ты, наверное, ходил в первый класс, Джек. А в чем дело?
Джек знает, что его намерения противоречат сложившейся криминалистической практике: посторонних не приглашают на место преступления, особенно на место убийства… но ведь и само расследование далеко от нормы. Одно из вещественных доказательств он добыл в параллельном мире, какая уж тут норма? Разумеется, он может и сам найти эту давно закрывшуюся забегаловку, кто-нибудь в «Гольце» укажет ему дорогу. Но…
— Рыбак только что прислал мне одну из кроссовок Ирмы Френо, — отвечает Джек. — Вместе со стопой.
Генри шумно вдыхает.
— Генри? Ты в порядке?
— Да. — Голос ровный, но понятно, что Генри потрясен. — Как это ужасно, для девочки и ее матери. — Пауза. — И для тебя.
Для Дейла. — Еще пауза. — Для города.
— Да.
— Джек, ты хочешь, чтобы я отвез тебя в это место?
Джек знает, что Генри может это сделать. Для него это пустяк. Айви-дайви. Собственно, для этого он Генри и позвонил.
— Да.
— Ты поставил в известность полицию?
— Нет.
«Он спросит меня почему, и что я ему скажу? Потому что не хочу, чтобы Бобби Дюлак, Том Лунд да и остальные топтались там, мешая собственные запахи с запахом преступника, пока я не попытаюсь учуять его? Что никому из них, включая Дейла, я не могу доверить осмотр места преступления, потому что боюсь, что они поведут себя, как слон в посудной лавке?»
Но Генри не спрашивает.
— Я буду стоять в конце подъездной дорожки. Скажи только, когда мне надо там быть.
Джек прикидывает, что еще ему нужно проделать с вещественными доказательствами, последняя операция — запереть все в ящике под кузовом пикапа. Напоминает себе, что нужно взять сотовый телефон, хотя обычно он стоит на зарядном устройстве в кабинете. Он намерен позвонить в полицию, как только обнаружит останки Ирмы и проведет первичный осмотр места преступления. А уж потом за дело могут браться Дейл и его парни. Тогда, если будет на то их желание, пусть приводят хоть школьный оркестр. Он смотрит на часы. Почти восемь. Неужели так поздно? В другом мире расстояния короче, это он помнит. Но бежит ли время быстрее? Или он просто потерял ему счет?
— В восемь пятнадцать. Когда мы приедем к «Закусим у Эда», ты будешь сидеть в кабине, как пай-мальчик, пока я не скажу, что можно вылезать.
— Я понял, mon capitaine.
— Динг-донг. — Джек кладет трубку на рычаг и возвращается на крыльцо.
***
События развиваются не так, как рассчитывает Джек. Ему не удается первым осмотреть место преступления и уловить запах убийцы. Более того, ко второй половине дня обстановка во Френч-Лэндинге, и без того напряженная, едва не выходит из-под контроля. И хотя задействованы многие факторы, главной причиной последней эскалации напряженности станет Бешеный Мадьяр.
В этой кличке есть доля добродушного юмора, свойственного маленьким городкам, где щупленького банковского клерка называют Большим Джо, а близорукого владельца книжного магазина, который без очков не видит дальше собственного носа, — Орлиным Глазом. Арнольд Храбовски, с его пятью футами и шестью дюймами роста и ста пятьюдесятью фунтами веса, — самый маленький в команде Дейла Гилберстона. Дебби Андерсон и Пэм Стивенc потяжелее и повыше (Дебби с ее шестью футами и одним дюймом может есть крутые яйца с макушки Арнольда Храбовски). Бешеный Мадьяр — очень мирное существо, он продолжает извиняться, выписывая квитанцию за штраф, хотя Дейл неоднократно говорил ему, что делать этого не следует. Известно, что допрос он начинал с фразы: «Извините меня, но мне хотелось бы знать…» Поэтому Дейл практически не использует его в дежурной части или в центре города, где все его знают и относятся без должного уважения. Он ездит по начальным школам округа, где проводит «Полицейские уроки», на которых рассказывает о месте полиции в жизни общества.
Малыши, которые понятия не имеют о том, что перед ними Бешеный Мадьяр, его обожают. Когда он выступает в средней школе, рассказывая о последствиях, к которым приводит употребление наркотиков, выпивка и превышение скорости, ученики дремлют или обмениваются записками. Однако все как один признают, что его приземистый, с хищными обводами «понтиак», с надписью «ПРОСТО СКАЖИ НЕТ» на каждом борту, купленный на федеральные деньги в рамках программы борьбы с распространением наркотиков в школах, это круто. В общем и целом, патрульный Храбовски — что рыбный сандвич без майонеза, сухой и пресный.
Но в семидесятые годы, позвольте отметить, он был запасным питчером в «Сент-Луисских кардиналах», а потом в «Канзасских королях», играл очень неплохо, и звали его тогда Эл Храбовски. Он не выходил, а выскакивал на поле, а перед первым броском (обычно в девятом иннинге, когда на всех базах стояли игроки и решалась игра) отворачивался от кэтчера, наклонял голову, сжимал кулаки, набирал полную грудь воздуху, настраиваясь на игру. Потом поворачивался и начинал бросать, да так, что многие мячи пролетали впритирку с подбородком бэттера.
Тогда его и прозвали Бешеным Мадьяром, и даже слепой мог видеть, что он — лучший из запасных питчеров в обеих профессиональных лигах. Конечно же, прозвище прилипло к нему. Несколько лет назад он даже попытался отрастить грозные длинные усы, какие носил, когда играл в бейсбол. Но если усы Эла Храбовски нагоняли столько же страха, что и боевой окрас зулусов, то усы Арнольда лишь вызывали смешки (какую еще реакцию можно ожидать от грозных усов, прилепленных к лицу безобидного бухгалтера), и ему пришлось их сбрить.