Тут молодой буржуа, вместо того чтобы принять эти разъяснения такими, какими они были, то есть за чистую правду без затей, решил, что его дурачат, и стал красным, так дикий мак, заметный издалека в посевах зерновых или люцерны.
— И вы рассчитываете, молодой человек, — настойчиво продолжал он, с вызывающим видом упершись рукой в левое бедро и откинувшись верхней частью тела назад, — и вы рассчитываете, что сможете еще долго предаваться столь малоприятному занятию?
— Я рассчитывал предаваться ему вплоть до того момента, когда ко мне придет мой друг, сударь; однако…
Тут молодой человек взглянул на небо и закончил:
— … не думаю, что смогу дождаться, пока он соблаговолит прийти.
— А почему вы его не сможете дождаться?
— Потому, сударь, что скоро пойдет такой сильный дождь, что ни вы, ни я, ни кто-нибудь еще не сможет через четверть часа оставаться на открытом пространстве.
— Так вы говорите, что пойдет дождь? — спросил буржуа с видом человека, который считает, что над ним смеются.
— Как из ведра, сударь! — спокойно ответил молодой человек.
— Вы, без сомнения, решили посмеяться, молодой человек?
— Уверяю вас, что не имею к тому ни малейшего желания, сударь.
— Так вы что, задумали поднять меня на смех? — спросил буржуа, теряя терпение.
— Сударь, даю вам честное слово, что у меня не было ни малейшего намерения смеяться над вами.
— Тогда зачем же вы говорите, что пойдет дождь, если стоит такая великолепная погода? — прорычал Ландри, все более и более выходя из себя.
— Я говорю о том, что пойдет дождь, по трем причинам.
— Не соблаговолите ли вы привести мне эти три причины?
— Да, конечно, если это вам будет приятно.
— Мне это будет приятно.
Молодой человек вежливо поклонился с таким видом, будто хотел сказать: «Вы так милы, сударь, что я ни в чем не смею вам отказать».
— Ну, где они, эти ваши три причины? — проговорил Ландри, сжав кулаки и скрипя зубами.
— Первая, сударь, — начал молодой человек, — заключается в том, что, поскольку вчера дождь не шел, он пойдет сегодня.
— Вы что, издеваетесь надо мной, сударь?
— Никоим образом.
— Ну хорошо, давайте вторую.
— Вторая заключается в том, что всю ночь небо было затянуто облаками, облака оставались днем и до сих пор не рассеялись.
— Когда погода облачная, это еще не причина, чтобы пошел дождь, слышите?
— Но, по крайней мере, существует подобная вероятность.
— Что ж, посмотрим на вашу третью причину, только заранее предупреждаю, что, если она окажется не лучше двух остальных, я рассержусь.
— Если вы рассердитесь, сударь, это будет означать, что у вас несносный характер.
— А, так вы утверждаете, что у меня несносный характер?
— Сударь, я выражаюсь в сослагательном наклонении, а не в настоящем времени.
— Третья причина, сударь! Третья причина! Молодой человек вытянул руку вперед.
— Третья причина того, что пойдет дождь, сударь, заключается в том, что он уже идет.
— Вы воображаете, что он идет?
— Я не воображаю, я это утверждаю.
— Но это невыносимо! — вышел из себя буржуа.
— Сейчас станет еще невыносимее, — настаивал молодой человек.
— И вы полагаете, что я стану это терпеть? — закричал буржуа, побагровев от ярости.
— Я полагаю, что вы станете это терпеть не больше, чем я, — сказал школяр, — и, если позволите дать вам совет, сделайте то, что я сейчас собираюсь сделать, то есть поищите укрытие.
— А! Ну это уж слишком! — прорычал буржуа и направился к своим спутникам.
Затем он обратился ко всем, кто в состоянии был его услышать:
— Идите все сюда! Да идите же!
Буржуа был до такой степени преисполнен ярости, что на его призыв тотчас же сбежались все.
— Что случилось? — пронзительными голосами спрашивали женщины.
— Что произошло? — осипшими голосами спрашивали мужчины.
— Что произошло? — переспросил Ландри, ощутив поддержку. — Произошло невероятное!
— А именно?
— Произошло то, что этот господин пожелал, чтобы я увидел звезды на небе в ясный поддень!
— Прошу прощения, сударь, — проговорил молодой человек с величайшим спокойствием, — я вам, напротив, сказал, что погода чрезвычайно облачная.
— Это фигура, господин школяр, — ответил Ландри, — поняли? Это фигура.
— В таком случае, это неудачная фигура.
— Вы еще говорите, что у меня неудачная фигура? — проревел буржуа, оглохший от биения крови в ушах и потому не слышащий как следует или не желающий слышать. — А! Это уж слишком, господа: вы сами видите, что этот шут смеется над нами.
— Смеется над вами, — раздался голос, — да, может быть.
— Надо мной точно так же, как и над вами, как и над всеми нами; это любитель дурных шуток: он забавляется тем, что придумывает гадости и мечтает о том, чтобы пошел дождь и чтобы ему удалось подшутить над всеми нами.
— Сударь, клянусь вам, что я вовсе не мечтаю о том, чтобы пошел дождь, ведь если он пойдет, я промокну точно так же, как и вы, и даже чуть больше, потому что я на три или четыре дюйма выше вас.
— То есть, вы хотите сказать, что я просто шавка?
— Ничего подобного я не говорил, сударь.
— Карлик?
— Это было бы безосновательным оскорблением. Ведь в вас около пяти футов роста, сударь.
— Не знаю, что удерживает меня от того, чтобы бросить тебя в воду! — воскликнул Ландри.
— А! Вот-вот! В воду! В воду! — раздалось несколько голосов.
— Если вы бросите меня в воду, сударь, — сказал молодой человек со своей неизменной учтивостью, — вы от этого не вымокнете меньше.
Поскольку молодой человек показал этим ответом, что обладает большим благоразумием, чем все собравшиеся, все собравшиеся выступили против него. Подошел огромный верзила и полуиздевательски, полуугрожающе произнес:
— Ну, мерзавец, с чего это ты взял, что сейчас идет дождь?
— С того, что чувствую, как падают капли.
— Падают капли! — воскликнул Ландри. — Но это же не дождь как из ведра, а он сказал, что будет лить дождь как из ведра!
— Может быть, ты в сговоре с каким-нибудь астрологом? — проговорил верзила.