Book.

— Прошу прощения матушка, — обратился он к Екатерине, сгорая от стыда, поскольку его обвинение оказалось ложным, — прошу прощения, матушка, за то, что я вас заподозрил.

— Вы не просто заподозрили меня, Франсуа; вы предъявили мне суровое и тяжкое обвинение. Но я ваша мать и потому способна вынести и другие ваши обвинения.

— Матушка!

— Позвольте мне продолжить, — произнесла Екатерина, нахмурив брови (ощутив, что ее противник вот-вот будет сломлен, она поняла, что сейчас самое время нажать на него).

— Слушаю вас, матушка, — сказал Франциск.

— Вы уже ошиблись один раз и совершили еще одну ошибку, причем гораздо более грубую, назвав меня своей подданной, — вам это понятно? Я не ваша подданная — слышите? — точно так же как вы не являетесь и никогда не будете моим королем. Повторяю, вы мой сын — нисколько не меньше, но и не больше.

Молодой человек скрипнул зубами и побелел так, что в лице его не осталось ни кровинки.

— Это вы, матушка, — заявил он с такой силой, какую Екатерина в нем и не подозревала, — это вы пребываете в странном заблуждении: да, верно, я ваш сын; но, поскольку старший сын, то одновременно я король — и докажу вам это, матушка!

— Вы? — вскричала Екатерина, поглядев на сына, точно гадюка, собирающаяся ужалить. — Вы… король?.. И вы мне докажете это, так вы сказали?

И она зашлась в презрительно-раскатистом смехе.

— Вы мне это докажете… и каким же образом? Думаете, что у вас хватит сил вести политические схватки с Елизаветой Английской и Филиппом Вторым Испанским? Вы мне это докажете! Чем же? Обеспечив доброе согласие между Гизами и Бурбонами, между гугенотами и католиками? Вы мне это докажете? Быть может, вы встанете во главе армий, как ваш дед Франциск Первый или ваш отец Генрих Второй? Бедное дитя! Так вы — король? Но разве вы не знаете, что я держу в своих руках вашу судьбу и само ваше существование?.. Мне достаточно сказать слово — и корона слетит с вашей головы; мне достаточно подать знак — и душа отлетит от вашего тела. Смотрите и слушайте, если у вас есть глаза и уши, и тогда узнаете, господин мой сын, как народ отзывается о своем короле. Вы… король? Да вы просто несчастное создание! Король — это такая сила… а вы посмотрите на себя, а затем посмотрите на меня.

Когда Екатерина произносила эти слова, на нее было страшно смотреть. С угрожающим видом, подобная призраку, она приблизилась к юному королю, а тот отошел на три шага и оперся о спинку кресла, словно готовый упасть в обморок.

— А! — воскликнула флорентийка, — теперь-то вы видите, что я всегда королева, а вы просто тонкий, слабый тростник, и малейший ветер пригибает вас к земле. И вы хотите править?.. Но оглянитесь вокруг, и вы увидите тех, кто действительно правит во Франции, тех, что стали бы королями, если бы я не отталкивала их ударом кулака всякий раз, как только они собирались поставить ногу на первую ступеньку, ведущую к трону. Посмотрите, к примеру, на господина де Гиза, выигрывающего сражения, покоряющего города: рядом с ним вы ничто, господин мой сын, и даже ваша голова вместе с короной вполне может оказаться у него под пятой.

— Прекрасно, матушка, именно в эту пяту я и укушу господина де Гиза. Ведь и Ахиллеса, как рассказывали мои учителя, убили, попав ему в пяту; так что я буду править не оглядываясь ни на него, ни на вас.

— Да, это так; но когда вы укусите в пяту господина де Гиза, когда ваш Ахиллес умрет — не от раны, но от яда, кто сразится с гугенотами?.. Не обольщайтесь, вы не красавец, как Парис, и не храбрец, как Гектор. А знаете ли вы, что, если не будет господина де Гиза, у вас останется только один великий полководец во Франции? Я все же надеюсь, что вы не принимаете в расчет вашего дурака коннетабля де Монморанси, разбитого во всех битвах, где он командовал, или вашего придворного маршала де Сент-Андре, оказавшегося непобедимым только в прихожих. Нет! У вас тогда останется только один великий полководец, и это господин де Колиньи. Так вот, этот великий полководец вместе со своим братом Дандело, почти столь же великим, встанет завтра, если уже не встал сегодня, во главе самой могучей партии, какая когда-либо угрожала государству. Посмотрите на них и посмотрите на себя; сравните себя с ними, и вы поймете, что они — это могучие дубы, глубоко уходящие корнями в землю, а вы — всего лишь жалкий побег тростника, сгибающийся под дуновением любой из борющихся партий.

— Но, в конце концов, чего вы хотите, чего от меня добиваетесь? Значит, я всего лишь орудие в ваших руках и, следовательно, надо, чтобы я смирился с тем, что являюсь всего лишь игрушкой, тешащей ваше честолюбие?

Екатерина подавила улыбку радости, готовую появиться на устах и тем ее выдать. Она восстанавливала свою власть, держала кончиками пальцев нить от марионетки, на мгновение вздумавшей действовать самостоятельно, но королеве вновь удалось заставить ее двигаться по своему усмотрению. Однако Екатерине вовсе не хотелось обнаруживать свой триумф, и, будучи в восторге от начавшегося поражения противника, она решила сделать свою победу полной.

— То, чего я хочу и чего добиваюсь от вас, сын мой, — торжественно заговорила она лицемерным голосом, ласковый тон которого был, пожалуй, опаснее угроз, — очень просто: позвольте мне утвердить ваше могущество, обеспечить ваше счастье, ни больше ни меньше. Какое мне дело до всего остального! Разве ради себя самой я говорю так, как действую, и действую так, как говорю? Разве все мои усилия не направлены на то, чтобы сделать вас счастливым? Э! Боже мой! Да неужели вы думаете, что бремя правления столь легко и приятно, что мне доставляет удовольствие его нести? Вы говорите о моем честолюбии? Да, у меня оно есть, и заключается оно в том, чтобы вести борьбу до тех пор, пока не будет дан отпор вашим врагам или пока они, по меньшей мере, не будут поочередно ослаблены и обескровлены. Нет, Франсуа, — с притворным самозабвением произнесла она, — в тот день, когда я увижу перед собой такого человека, каким хочу вас видеть, короля, на кого я возлагаю надежды, тогда — поймите меня правильно — я с радостью водружу вам на голову корону и дам в руки скипетр. Но если бы я это сделала сегодня, то вместо скипетра у вас бы в руках очутилась тростинка, а вместо золотой короны на голове — терновый венец. Так набирайтесь же величия, сын мой, укрепляйте дух, мужайте на глазах у матери, как взрастает дерево под лучами солнца!.. Будьте великим… сильным и мужественным, будьте королем!

— Что же я должен сделать для этого, матушка? — воскликнул Франциск чуть ли не в отчаянии.

— Вот это я и хочу вас сказать, сын мой. Прежде всего следует отказаться от женщины, ставшей причиной всего происшедшего.

— Отказаться от мадемуазель де Сент-Андре? — воскликнул Франциск, ожидавший всего, но только не этого. — Отказаться от мадемуазель де Сент-Андре? — повторил он со скрытой яростью. — А, так вот куда вы клоните?

— Да, сын мой, — холодно подтвердила Екатерина, — отказаться от мадемуазель де Сент-Андре.