Этих поводов, самих по себе ничтожных, было достаточно, поскольку война, уже решенная в уме Луи XIV, была решена и в совете. Представлялось необходимым также удостовериться в нейтралитете Испании и в союзе с Англией, маркиз Вильяр отправился в Мадрид с тем, чтобы объяснить испанскому кабинету, как для Испании будет выгодно уничтожение Соединенных провинций, старинного ее врага. В Англию намечалось направить посланника совсем иного рода.
Луи XIV объявил о намерении отправиться в Дюнкир-хен и пригласил участвовать всех придворных. Король выказал величие, какое только было возможно — 30 000 человек сопровождали его; весь двор, то есть все богатейшее и знатнейшее дворянство Европы, все прелестнейшие и умнейшие женщины отправились вместе с королем. Королева и ее высочество пользовались почти равными почестями, однако непосредственно за ними ехали в одной карете — зрелище невиданное — обе любовницы короля, г-жа де Лавальер и г-жа де Монтеспан, которые иногда пересаживались вместе с королем и королевой в одну большую английскую карету.
Ее высочество имела при себе одну очень хорошенькую особу, получившую особенные тайные инструкции. Ею была Луиза-Рене де Пананкое, известная под именем м-ль де Керваль и называемая королем la ceductrice plenipoten-tiaire (полномочная искусительница). Ее роль была важной, а поручение трудным — надобно было одержать победу над семью любовницами, которые в это время все вместе, как это было известно всей Англии, пользовались преимуществом развлекать короля Карла II, утомляемого расстройством финансов, ропотом народа и предостережениями парламента. Этими семью метрессами были: графиня де Кастльмен, мисс Стюарт, фрейлина герцогини Йоркской мисс Уэльс, Нелли Куин — одна из самых сумасбродных женщин того времени, знаменитая актриса мисс Эвис, танцовщица Бель Оркей и, наконец, мавританка по имени Зинга.
Все эти политические и любовные интриги производились к большой досаде герцога Орлеанского, который бранился, говорил ее высочеству грубости, но не мог ничему помешать; герцог особенно взбесился, когда изгнали его любимца де Лоррена, и мы позднее увидим, какую катастрофу подготовило это изгнание. Король же делал вид, что не замечает неудовольствия брата, и нисколько не беспокоился.
Переговоры с Англией имели чрезвычайный успех. М-ль де Керваль очень понравилась Карлу II, и за несколько предложенных миллионов, а также обещание, что м-ль де Керваль останется в Англии, он согласился на все. Правда, он сам был сердит на Голландию, тайные кальвинистские сношения которой с его подданными смущали королевство.
М-ль де Керваль осталась в Англии, и король Карл II пожаловал ей в 1673 году титул герцогини Портсмутской, а Луи XIV подарил ей в том же году поместье Обиньи, то самое, которое в 1422-м было подарено Карлом VII Джону Стюарту в знак великих и важных заслуг, оказанных им в войне с англичанами. Услуги м-ль де Керваль были совсем другого рода, но, поскольку они стоили не меньше заслуг Джона Стюарта, французский король не поколебался дать за них ту же награду.
Вследствие успеха де Керваль был заготовлен договор о союзе между Луи XIV и Карлом II об 11 статьях, из которых 5-я, то есть важнейшая, выражалась в следующих словах:
«Вышепоименованные великие короли, имеющие каждый в отдельности гораздо более подданных, чем нужно для оправдания перед светом принятого ими намерения смирить гордость Генеральных Штатов Соединенных Нидерландских провинций и ослабить могущество нации, которая так часто показывала черную неблагодарность к основателям и учредителям этой республики и которая даже ныне дерзает называть себя верховным примирителем и судьей всех других государей, согласились, приговорили и решили, что их величества объявят и будут вести войну совокупно всеми своими сухопутными и морскими силами с вышеозначенными Генеральными Штатами Соединенных Нидерландских провинций и что ни один из вышеназванных великих королей не заключит с ними мирного договора, соглашения или перемирия без совета и согласия другого и…» Ратификация этого договора должна была состояться в следующем месяце.
Французский двор намеревался вернуться в Париж, чтобы приготовить все для победы, но прежде, чем собрались в путь, катастрофа столь же горестная, сколько и неожиданная поразила всех ужасом. По Европе раздался вопль Боссюэ: «Ее высочество умирает! Ее высочество умерла!»
Рассмотрим обстоятельства, которые предшествовали этой скоропостижной и драматической кончине. Мы говорили о ревности и жалобах его высочества по поводу любовных интриг его супруги; остается сказать о жалобах ее высочества на своего мужа. Невозможно, чтобы два брата были менее похожи один на другого в физическом и нравственном отношении, как Луи XIV и Филипп Анжуйский, герцог Орлеанский. Король имел высокий рост, волосы светло-каштанового цвета, мужественный и гордый вид; его высочество был роста малого, с темными волосами, маленьким ртом и весьма некрасивыми зубами. Ни одна из мужских забав не нравилась брату короля, и никто не смог заставить его играть в мяч или сражаться на рапирах, и, исключая военное время, он никогда не садился на лошадь, а солдаты говорили, что он боится солнечного жара больше, нежели пороха. Но, с другой стороны, он любил наряжаться, румянился и часто одевался женщиной, танцевал как женщина и, находясь в кругу красавиц, наполнявших двор его брата, никогда не был изобличаем хотя бы в одном из тех сладостных грехов, в отпущении множества которых имел нужду его брат король.
Г-жа де Фьенн однажды сказала герцогу Орлеанскому:
— Не вы, ваше высочество, бесчестите женщин, но женщины бесчестят вас!
Утверждали, что принцесса Монако билась об заклад, который со своей красотой легко бы выиграла со всяким другим мужчиной, и она проиграла с его высочеством. Однако, если он не имел любовниц, то имел любимцев. Этими любимцами были граф Беврон, маркиз д'Эффиа, внук маршала, и Филипп де Лоррен-Арманьяк, мальтийский рыцарь, которого обычно называли рыцарем де Лорреном.
Первый любимец его высочества родился в 1643 году. По словам принцессы Палатинской он был красивым молодым человеком, против которого ничего нельзя было бы сказать, если бы душа его походила на его тело. Ее высочество ревновала рыцаря де Лоррена, но не так, как она ревновала бы любовницу — горячая дружба ее мужа с красивым молодым человеком, который был к тому же и очень развращен, оскорбляла ее. Пользуясь расположением короля, приобретенными вперед заслугами, которые она ему впоследствии оказала, принцесса просила об удалении рыцаря, что король обещал тем охотнее, что и сам с досадой слышал о странных наклонностях своего брата.
Итак, рыцарь де Лоррен получил приказ выехать из Франции. При известии об этом его высочество лишился чувства, залился слезами, потом отправился к королю и бросился ему в ноги, но ничто не помогло. Тогда в отчаянии Филипп уехал из Парижа и заключился в своем замке Вилье-Котере, но он по природе не был способен долго сердиться, и гнев его вскоре испарился, тем более, что ее высочество уверила, будто в изгнании де Лоррена она не принимала никакого участия. Со своей стороны король предложил брату некоторое удовлетворение, которое его высочество принял и возвратился ко двору, спрятав огорчение. С королем и своей супругой он восстановил отношения; последовал за двором в Дюнкирхен и во время путешествия накопилось множество новых для него неприятностей. Его жена, Генриетта, во время пребывания в Англии помирила Букингема с королем, но его высочество не забыл, что этот герцог весьма неприличным образом обнаруживал свою любовь к той, которая должна была стать его женой; сверх того, путешествие дало новый повод к ревности, поскольку заговорили, что супруга герцога Орлеанского не неблагосклонно слушала любезности племянника своего Джеймса, герцога Монмутского, побочного сына Карла II, того самого, который был казнен 15 июля 1685 года за возмущение против Якоба II. Однако надобно сказать, что этот слух, которому его высочество верил или притворялся, что верит, никогда не считался при дворе основательным.