— А кто другой?
— Другой — это я.
Жорж посмотрел в лицо этого человека, который мог бы послужить примером скромности для белых; он ведь заявил, что недостоин роли вождя.
— Значит, другой — это ты?
— Да, — ответил негр, — но для такого дела нужен лишь один руководитель.
— Так, так, — возразил Жорж, решив, что Лайза хотел бы стать вождем движения.
— Да, нужен один, достойный вождь.
— Но как найти такого человека?
— Он найден, — сказал Лайза, пристально глядя на молодого мулата, — но согласится ли он?
— Он рискует головой, — заметил Жорж.
— А разве мы ничем не рискуем?
— Но какую гарантию вы ему дадите?
— Мы тоже должны быть в нем уверены; нам нужен вождь, которого преследовали в прошлом и который возглавит борьбу в будущем.
— Какой вы выработали план?
— Завтра, после праздника Ямсе , когда белые, усталые после развлечений и сожжений Гуня, разойдутся по своим домам, ласкары останутся одни на берегу реки Латанье, тогда со всех сторон соберутся африканцы: малайцы, мадагаскарцы, малабарцы, индийцы — все, кто участвует в заговоре, и наконец, изберут вождя. Так вот, ваше согласие — и вы будете вождем.
— Кто же поручил тебе сделать мне такое предложение?
Лайза надменно улыбнулся:
— Никто.
— Тогда это ты сам?
— Да.
— Кто же подсказал тебе такое решение?
— Вы сами.
— Почему я?
— Только с нашей помощью вы сможете достичь своей цели.
— А кто тебе сказал, какую цель я преследую?
— Вы желаете жениться на Розе Черной реки и ненавидите Анри де Мальмеди. Вы хотите обладать одной и отомстить другому! Только мы сможем оказать вам помощь в этом деле, иначе вам не отдадут в жены Сару, вы не сможете наказать вашего врага.
— А откуда ты знаешь, что я люблю Сару?
— Я наблюдал за вами.
— Ты ошибаешься.
Покачав головой, Лайза произнес:
— Глаза иногда ошибаются, но сердце — никогда.
— Может быть, ты мой соперник? — с иронией заметил Жорж.
— Соперником может быть человек, который надеется, что его полюбят, а Роза Черной реки никогда не полюбит Льва Анжуана.
— Значит, ты не ревнуешь?
— Вы спасли ей жизнь, и ее жизнь принадлежит вам, это справедливо; мне не досталось счастья умереть за нее, но тем не менее, поверьте, я сделал все, что следовало сделать для этого.
— Конечно же, — произнес Жорж, — ты мужественный человек, но другие? Могу ли я надеяться на них?
— Я могу отвечать лишь за себя; я преданно буду служить вам.
— Ты первым будешь повиноваться мне?
— При всех обстоятельствах.
— Даже в том, что касается… — Жорж замолк, глядя на Лайзу.
— Даже в том, что касается Розы Черной реки, — произнес негр, поняв, что хотел сказать молодой мулат.
— Но откуда у тебя такая преданность ко мне?
— Олень Анжуана должен был умереть под плетьми палачей, но вы выкупили его. Лев Анжуана был закован цепями, но вы дали ему свободу. Среди зверей лев не только самый сильный, но и самый великодушный, и потому, что он самый сильный и великодушный, — продолжал негр, скрестив руки и гордо подняв голову, — его и назвали Лайза, Лев Анжуана.
— Ладно, — сказал Жорж, протягивая негру руку. — Дай мне день на размышление — А что вам мешает сейчас решиться на это?
— Сегодня я среди толпы смертельно оскорбил Анри де Мальмеди.
— Знаю, я при этом присутствовал.
— Если де Мальмеди будет драться со мной на дуэли, я ничего определенного сказать не могу.
— А если откажется?
— Тогда я в вашем распоряжении. Но он храбр, дважды дрался на дуэли, убил белого человека, он может вновь оскорбить меня, ранее он уже нанес мне оскорбления. Довольно!
— О, тогда вы наш вождь; белый никогда не станет драться на дуэли с мулатом.
Жорж нахмурился, он уже думал об этом, но как же белый может стерпеть позор оскорбления, нанесенного ему мулатом? В этот момент вошел Телемак.
— Господин, — сказал он, — голландский капитан хочет говорить с вами.
— Капитан Ван ден Брок? — спросил Жорж.
— Да.
— Очень хорошо.
Затем, обратившись к Лайзе, он добавил:
— Подожди меня здесь, я скоро вернусь, полагаю, что смогу ответить тебе согласием.
Жорж вышел из комнаты, где остался Лайза, и с распростертыми объятиями направился туда, где его ожидал капитан.
— Значит, ты меня узнал, брат? — спросил капитан.
— Ну, конечно, Жак, — счастлив тебя обнять, особенно сейчас.
— Ты чуть было не лишился этого счастья.
— В чем дело?
— Я должен был бы уже отплыть.
— Почему?
— Губернатор оказался старой морской лисой.
— Как угодно назови его, Жак, волком, тигром, но он — знаменитый капитан Уильям Маррей, в прошлом — капитан «Лейстера».
— "Лейстера"! Как я мог в этом сомневаться! Тогда нам нужно свести старые счеты; я теперь все понял.
— Что же случилось?
— А вот что: после скачек губернатор любезно обратился ко мне, сказав, что у меня прекрасная шхуна. «Могу ли я иметь честь побывать на ней завтра?» — добавил он.
— Он что-то подозревает.
— Да; а я, глупец, не подумав, пригласил его позавтракать на борту, и он согласился.
— Ну и что?
— Придя на шхуну, я заметил, что с горы Открытия подают сигналы в море. Подумав, что сигналы подаются в мою честь, я поднялся на гору и, осмотрев горизонт в зрительную трубу, заметил, что на расстоянии двадцати миль находится корабль, который отвечает на эти сигналы.
— Это был «Лейстер»?
— Несомненно: меня намерены блокировать; а тебе известно, Жорж, что я не такой уж простак; ветер юго-восточный, и судно может войти в Порт-Луи, лавируя вокруг берега.
При этом ему надо часов двенадцать, чтобы достичь острова Бочаров, тем временем я умчусь; а теперь я пришел за тобой.
— За мной? Почему я должен покинуть остров?
— Я тебе еще не все сказал. Так вот. Зачем ты отхлестал красивого юношу? Это было неосмотрительно.
— Разве ты не знаешь, кто он такой?
— Ну как же, ведь я держал с ним пари на тысячу луидоров. Кстати, Антрим чудесный конь, приласкай его за меня.