Эти слова дорого обошлись Хастингсу.
– Я знаю, откуда идет все зло предательства! – вопил Ричард. – Знаю, кто таится под той колодой!
Глостер указал скрюченным пальцем на дубовую колоду, которая испокон веков валялась у дверей дворца в Тауэре. На ней мясники рубили бараньи туши к обеду.
– Змея! – кричал Ричард. – Вот она, змея в моем доме! Заговор!
Он бился, как волк, попавший в капкан, и друзья стали удерживать его, думая, что герцог и на самом деле в страшном гневе.
Но даже самые близкие к Ричарду люди не знали, как отлично он умел изображать гнев, милость и даже любовь. Иногда он просыпался ночью, и ему казалось, что его жертвы, люди, убитые по его приказам, сходятся к его ложу и грозят страшной местью. Тогда он начинал умолять призраков и так убедительно клясться, что он все делает только ради государства и народа, что привидения смиренно убирались в царство теней.
И сейчас, безумно дергаясь и крича об измене, на самом деле он вел довольно простую и гадкую игру.
Потому что рядом с Хастингсом, осмелившимся предупредить герцога, стоял старенький епископ Йоркский, тот самый, кто впустил королеву в Вестминстерское аббатство и помешал Ричарду схватить младшего наследника престола. И гнев, направленный против Хастингса, должен был ударить и по епископу.
– Если вы обвиняете меня в измене, – сказал лорд Хастингс, – то я прошу судить меня высоким королевским судом, и пускай все в королевстве узнают, изменник я или нет.
– И что же, – вдруг тихо, почти шепотом, спросил Глостер, – неужели здесь кто-то считает... Неужели кто-то думает, что изменников надо судить, а не кинуть бродячим псам?
Герцог повернулся к епископу Йоркскому. Он смотрел на старика так, будто ждал ответа именно от него. Сейчас же!
И епископ заговорил. И сказал именно то, чего от него ждал Глостер.
– По законам королевства, – твердо произнес священник, – знатного лорда нельзя казнить без суда. Мы живем в великом государстве, а не в бандитской пещере.
– И это говорит мне священник, который укрывает у себя подлую, продажную... – Тут Ричард оборвал свою речь и как будто забыл о Вестминстере.
Он оглядел своих вельмож и спросил:
– Кто-то еще хочет суда для лорда Хастингса?
И ни один из лордов не осмелился поддержать епископа.
– Спасибо, друзья, – сказал Глостер и смахнул со щеки набежавшую слезу. – Спасибо! Другого я от вас и не ожидал. А заговорщиков приказываю немедленно казнить!
Все замерли, словно пораженные громом. Такое было немыслимо. Тем более что никто не сомневался: ни Хастингс, ни епископ Йоркский ни в чем не виноваты. Их арест и казнь только ухудшат репутацию герцога. Зачем ему это понадобилось?
Но, разумеется, никто из его приближенных не смел и слова сказать. Нрав герцога знали все.
По знаку Ричарда в зал вошли его гвардейцы.
Лорд Хастингс и епископ старались не поддаваться страху.
Но когда их повели к выходу, ноги у старого священника подкашивались.
– Сэр Джеймс Тайрелл! – позвал Ричард. – Епископа отведешь в подвал, и пускай сидит на воде. Помрет – жалеть не будем.
Вперед вышел грубого вида сильный, коренастый мужчина в черном камзоле. У него была короткая, лопаткой, борода и стриженные скобкой черные волосы. Глаза прятались в глубоких глазницах.
– А что делать с лордом Хастингсом? – спросил Тайрелл.
– Я не сяду за трапезу, пока он будет жив, – ответил Ричард. – А на том свете пускай добивается своего справедливого суда!
Глостер захохотал. Нарочито громко и даже пронзительно. Но глаза его оставались холодными и внимательными, они буквально вцеплялись в лица придворных, стоявших вокруг, и вельможи начинали вторить герцогу. Им хотелось плакать, бежать из Тауэра... Но они смеялись и даже хохотали.
Хастингсу связали руки за спиной, голову его положили на колоду, что лежала у дверей, и сам Тайрелл одним ударом отрубил ее. А когда после обильного и шумного обеда пьяные вельможи расходились из Тауэра, они в ужасе замирали перед обезглавленным телом самого знатного барона королевства.
Ричард запугивал всех – и друзей и врагов. Но планы его шли куда дальше.
Пока что он стягивал в Лондон верные ему отряды с севера. Он очень боялся восстания горожан. И потому не спешил.
Все надо делать шаг за шагом.
Ошибки исправлять будет некогда.
– Смотри, – говорил он своему союзнику, герцогу Бэкингему, – я начинаю следующее сражение. Один принц уже у меня в руках. Но второго я еще не добыл. И пока он в Вестминстере, все мои шаги к трону ничего не значат. Я могу топтаться на месте до смерти. Я не могу короноваться, потому что каждая собака начнет лаять: а настоящий ли король сидит в Вестминстере? Принцы должны исчезнуть.
– И как же вы намерены этого достичь? – спросил красавчик Бэкингем.
Ричард вдруг нахмурился.
– Ты хочешь слишком много знать, – буркнул он и отвернулся. – В последнее время я перестаю тебе доверять. Как Хастингсу.
Но Бэкингем не испугался Глостера.
– Даже вам, герцог, – ответил он, – не удержать власть в одиночестве. Без друзей не стать королем, особенно в стране, где большинство баронов вас не поддерживает, а народ вам не доверяет.
– Уходи, – приказал Ричард. – Но не смей покидать Лондон. Ты мне можешь пригодиться.
Чтобы не тратить времени даром, Ричард сам приехал в Вестминстерское аббатство. Как протектор и заботник о принцах. Поговорить по душам с королевой. Ведь не чужие люди!
Королева встретила его в зале аббатства. Рядом с ней стояли каноники и монахи.
Герцог и королева уселись на деревянные стулья с высокими спинками.
Маленького Дика не пустили в зал. Лиззи тоже осталась с братом. Королева не решилась рисковать судьбой детей.
Зато Алиса, одетая фрейлиной, стояла рядом с Джейн.
– Я приказал прислать вам оленины, – сказал Ричард. – Детям в это время года полезно свежее мясо.
– Спасибо, герцог, – ответила королева. – Сегодня я узнала, что коронация снова перенесена. Когда же мы коронуем Эдуарда?
– При первой же возможности, сестра, – улыбнулся Ричард.
Улыбаться герцог Глостер не умел. Пока он был серьезен, у него было обычное лицо с широким лбом, прямым носом, тонкими губами и выступающим вперед подбородком. Но стоило ему улыбнуться, как рот искривлялся, черные глаза превращались в щелочки, нос тянулся к губе, а подбородок вылезал вперед, как у старой ведьмы. И сразу становилось понятно: это плохой человек.
Королева вздрогнула и закрыла глаза. Она понимала, насколько опасен ее враг, но еще тешила себя надеждой, что он не посмеет пойти против всей Англии и лишить ее сына трона.