— О! Какой ужас!
— Какой ужас! Какой ужас! — передразнил ее голос из толпы. — Я хотел бы поглядеть на эту аристократку, что отзывается без всякого почтения об орудии, которое со времени изобретения плуга принесло человеческой цивилизации самую большую пользу.
— Это я, сударь, — откликнулась мадемуазель де Фар-га, — и я была бы вам весьма признательна, если это в ваших силах, чтобы вы приказали как можно скорее впустить мою карету в Ла-Герш: я спешу.
— А! Ты спешишь! — вскричал, побелев от гнева, маленький, сухощавый мужчина в отвратительной карманьоле, которую не носили уже год или два. — Ах! Ты спешишь! Хорошо, сначала ты выйдешь из коляски, аристократка, и пойдешь пешком, если только мы тебя пропустим.
— Кучер, — сказала Диана, — поднимите верх коляски. Возница повиновался. Девушка откинула вуаль и явила взорам свое дивное лицо.
— С кем я говорю, — спросила она насмешливым тоном, — это случайно не гражданин Франсуа Гулен?
— Ты, кажется, смеешься? — вскричал человечек, бросаясь к карете и срывая с головы свой красный колпак — головной убор, который также давно никто не носил, но гражданин Франсуа Гулен вознамерился вновь ввести его в моду в провинции. — Ну да, это я; что ты хочешь сказать гражданину Гулену?
Он протянул руку, как бы собираясь схватить Диану за воротник, но девушка быстро передвинулась в другую сторону коляски.
— Прежде всего, гражданин Гулен, если вы хотите до меня дотронуться, что я считаю совершенно излишним, наденьте перчатки: я питаю отвращение к грязным рукам.
Гражданин Гулен подозвал четверых мужчин, видимо, для того, чтобы отдать им приказ схватить путешественницу, но тем временем Диана достала из потайного отделения своего бумажника охранное свидетельство Барраса.
— Простите, гражданин, — все так же насмешливо произнесла она, — вы умеете читать?
Гулен взвыл от ярости.
— Да? — продолжала она. — Ну что ж, в таком случае, читайте, но потрудитесь не помять бумагу: она может мне пригодиться, коль скоро я рискую время от времени сталкиваться с такими грубиянами, как вы.
Она протянула документ гражданину Франсуа Гулену.
Он состоял всего лишь из нескольких строк:
«От имени Директории предписывается гражданским и военным властям, под угрозой отстранения от должности в случае неподчинения, обеспечивать безопасность мадемуазель Ротру во время выполнения ее миссии и оказывать ей содействие, если она об этом попросит.
Баррас. Париж, сего… дня…»
Гражданин Франсуа Гулен прочел дважды охранное свидетельство мадемуазель де Фарга.
Затем, напоминая медведя, которого хозяин из-под палки заставляет делать реверанс, он сказал:
— Что за странные времена, когда женщины, причем женщины в атласных платьях, разъезжающие в колясках, наделены правом отдавать приказы гражданам, которые носят знаки республиканизма и равенства. Раз мы всего лишь заменили одного короля другим и у вас есть пропуск от короля Барраса, проезжайте, гражданка, но я не забуду вашего имени, будьте покойны, и если когда-нибудь вы попадетесь мне…
— Посмотрите, кучер, свободен ли путь, — сказала мадемуазель Фарга спокойным тоном, — мне больше не о чем говорить с этим господином.
Дорога была еще загорожена, но все же, изловчившись, кучер сумел проехать.
Мадемуазель де Фарга с большим трудом добралась до почтовой станции: улицы были наводнены республиканскими солдатами.
Здесь она вынуждена была остановиться. Последний раз она ела в Шатобриане, и, так как решила переночевать в Витре, ей непременно следовало пообедать в Ла-Герше.
Диана приказала подать обед к себе в комнату.
Едва она приступила к трапезе, как ей сказали, что полковник, командующий колонной, просит разрешения засвидетельствовать ей свое почтение.
Она ответила, что не имеет чести знать полковника и поэтому просит извинить ее за то, что не примет его, если только он не должен сообщить ей нечто важное.
Полковник настаивал, говоря, что считает своим долгом предупредить ее о чем-то, что известно ему одному и что представляет для нее определенную важность.
Мадемуазель де Фарга показала жестом, что готова принять посетителя, и ей доложили о полковнике Юло.
Полковнику Юло было лет тридцать восемь — сорок. Прослужив десять лет солдатом при королевской власти и не поднявшись выше капрала, он, после того как была провозглашена Республика, завоевал свои чины в бою, как подобает истинному храбрецу.
Он узнал о стычке, которая случилась у ворот города между гражданином Франсуа Гуленом и мнимой мадемуазель Ротру.
— Гражданка, — промолвил он, входя в комнату, — я услышал о том, что произошло между вами и нашим уполномоченным Директории. Мне нет нужды говорить вам, что мы, старые солдаты, не выносим всех этих субъектов, воздвигающих гильотины: они следуют за войсками по пятам, чтобы рубить головы, как будто порох и свинец, железо и огонь задают недостаточно корма смерти. Узнав, что вы остановились на постоялом дворе почты, я пришел лишь для того, чтобы выразить вам похвалу за то, как вы обошлись с гражданином Гуленом. Когда мужчины трепещут перед подобными мерзавцами, женщинам приходится разъяснять им, что такие отбросы человеческого рода недостойны даже обращения «негодяй» из таких прекрасных уст, как ваши. Скажите, гражданка, нужен ли вам полковник Юло? Он к вашим услугам.
— Спасибо, полковник, — отвечала Диана. — Если бы я чего-то боялась или хотела о чем-то попросить, я бы приняла ваше предложение с той же прямотой, с какой оно было сделано. Я направляюсь в Витре, это место моего назначения; мне остается преодолеть лишь один этап пути, и поэтому я полагаю, что за это время со мной не приключится беды, как не случилось на предыдущих этапах.
— Гм-гм! — произнес полковник Юло. — Я знаю, что отсюда до Витре всего лишь пять льё, но я также знаю, что дорога проходит по узкому ущелью и по ее краям раскинулись заросли дрока и утесника — кустарника, словно созданного для того, чтобы служить укрытием господам шуанам. Я убежден, что, несмотря на наши более чем внушительные силы, нам не избежать нападения по дороге в Витре. Если господин Баррас столь горячо рекомендовал вас, как мне говорили, стало быть, вы важная особа. Той, кому покровительствует Баррас, следует опасаться самого худшего, если она попадет в руки метра Кадудаля, не питающего к Директории почтения, коего она заслуживает. Кроме того, я как командир колонны, среди которой вы сейчас находитесь, был лично извещен официальным письмом, что гражданка по имени мадемуазель Ротру, возможно, будет просить, чтобы ей в порядке любезности разрешили путешествовать под защитой наших штыков. Говоря так, я использую выражение из полученного письма, разумеется, иначе я бы счел, что это мне оказали любезность.