Успокоенный граф вышел, чтобы отдать распоряжения слугам.

Шнейдер предложил девушке руку и, подведя ее к окну, открыл его.

Гильотина стояла прямо перед окном, украшенная цветами и лентами.

— Выбирайте, — сказал он, — эшафот или алтарь.

— Что это значит? — спросила Клотильда, дрожа всем телом.

— Либо завтра вы станете моей женой, либо завтра граф умрет.

Клотильда стала белой, как батистовый платок, который она держала в руке.

— Мой отец предпочтет умереть, — сказала она.

— Итак, — продолжал Шнейдер, — я поручаю вам передать ему мое желание.

— Вы правы, — сказала она, — у меня нет другого выхода.

Шнейдер закрыл окно и увел мадемуазель де Брён в глубь комнаты. Клотильда достала из кармана флакончик с нюхательной солью и вдохнула.

Она сделала над собой невероятное усилие, и ее лицо, оставшееся все таким же печальным, обрело прежнее спокойствие, а розовые тона, казалось навеки покинувшие его, вновь заиграли на щеках.

Было ясно, что она приняла решение.

Граф вернулся в комнату. За ним следовал слуга, объявивший, что обед подан.

Клотильда встала, взяла Шнейдера под руку прежде, чем он успел предложить ей руку, и повела его в столовую.

Их ждала роскошная трапеза; ночью в Страсбур были посланы слуги, и они привезли оттуда самую редкую дичь и самую ценную рыбу, какую можно было там найти.

Граф более или менее успокоился; как подобает знатному вельможе, он потчевал комиссара Республики изысканнейшими блюдами; они пили лучшие вина рейнских департаментов, Германии и Венгрии. Только бледная девушка почти ничего не ела и лишь время от времени подносила к губам стакан воды.

Однако в конце трапезы она протянула свой бокал отцу, и граф, удивленный этим, наполнил его токайским вином.

Затем она поднялась с места и, подняв бокал, провозгласила:

— За Евлогия Шнейдера, за великодушного человека, кому я обязана жизнью моего отца; счастлива и горда будет женщина, которую он изберет своей женой.

— Прекрасная Клотильда, — вскричал Шнейдер, вне себя от радости, — разве вы не догадались, что эта женщина — вы, и стоит ли говорить, что я люблю вас?

Клотильда медленно и осторожно приблизила свой бокал к бокалу Евлогия, чокнулась с ним и встала перед своим изумленным отцом на колени.

— Отец, — сказала она, — я умоляю вас дать разрешение на брак с благодетелем; ему я обязана вашей жизнью и призываю Небо в свидетели, что не поднимусь с колен до тех пор, пока вы не окажете мне эту милость.

Граф смотрел то на Шнейдера, лицо которого сияло от радости, то на Клотильду, на челе которой кротко сиял ореол мученицы.

Он понял: на его глазах происходит нечто столь величественное и возвышенное, что он не имеет права этому противиться.

— Дочь моя, — сказал он, — ты вольна распоряжаться своей рукой и своим состоянием, поступай по своему усмотрению, и то, что ты сделаешь, принесет благо.

Клотильда встала и протянула Шнейдеру руку.

Тот поспешно схватил ее, в то время как Клотильда, запрокинув голову назад, казалось, взывала к Богу, удивляясь, что подобные мерзости не оскорбляют его священные очи.

Однако когда Шнейдер поднял голову, лицо девушки уже обрело прежнее выражение спокойствия, исчезнувшее на миг, когда она обращалась к Богу, не услышавшему ее мольбы.

В ответ на просьбу Шнейдера приблизить день его блаженства, она улыбнулась и сказала, пожимая ему обе руки:

— Послушай, Шнейдер, я требую, чтобы твое нежное чувство оказало мне одну из тех милостей, в которой нельзя отказать невесте, ибо я не только счастлива, но немного тщеславна. Первому из наших граждан не пристало даровать свое имя избранной им женщине, которую он любит, в Плобсеме — бедной эльзасской деревушке; я хочу, чтобы весь народ признал меня супругой Шнейдера и не принимал за его наложницу. Нет ни одного города, где бы ты не появлялся в сопровождении любовницы; люди могут легко ошибиться. Отсюда до Страсбура всего пять льё; мне нужно подготовить свадебный наряд, ибо я хочу, чтобы все во мне было достойно моего супруга. Завтра, когда ты пожелаешь, мы уедем одни или с провожатыми, и я отдам тебе свою руку в присутствии горожан, генералов и народных представителей [6] .

— Я очень этого хочу! — вскричал Шнейдер. — Твои желания для меня закон, но при одном условии.

— Каком же?

— Мы отправимся в путь не завтра, а сегодня.

— Это невозможно, — побледнев, сказала Клотильда, — сейчас половина второго, а городские ворота закрываются в три.

— Значит, они закроются в четыре.

И он позвал двух гусаров, опасаясь, что, если отправит одного гонца, с ним может приключиться какая-нибудь беда.

— Скачите во весь опор, — повелел он им, — скачите во весь опор до самого Страсбург, и пусть Кельские ворота не закрываются до четырех часов. Вы проследите у этих ворот, чтобы приказ был исполнен.

— Следует делать все, что вы пожелаете, — сказала Клотильда, и ее рука безвольно опустилась на руку Шнейдера. — Отец, мне определенно кажется, что я буду очень счастливой женой!

XII. СЕН-ЖЮСТ

Как мы видели, прошла ночь, а от Тетреля не поступало никаких известий; точно так же прошел следующий день.

В пять часов пополудни, устав ждать известий, Эжен и Ожеро решили отправиться за ними сами и вернулись в гостиницу «У фонаря».

И действительно, здесь они кое-что узнали.

Госпожа Тейч, пребывавшая в полном отчаянии, рассказала им, что ее бедный малютка Шарль был арестован в восемь часов утра и отправлен в тюрьму.

Целый день она прождала свидания с Сен-Жюстом и смогла его увидеть только в пять часов вечера.

Она вручила ему записку Шарля.

— Хорошо, — сказал Сен-Жюст, — если то, что вы мне рассказали, правда, завтра его освободят.

Эти слова несколько обнадежили г-жу Тейч, и она удалилась; гражданин Сен-Жюст не показался ей столь свирепым, как утверждали.

Хотя Шарль считал себя совершенно невиновным, поскольку за свою жизнь школяра никогда не имел отношения к политике, он проявлял некоторое нетерпение, ожидая известий, которые за весь день так и не поступили; на следующий день это нетерпение переросло в тревогу: утро проходило, а народный представитель все так и не вызывал его к себе.

Это происходило не по вине Сен-Жюста, одного из пунктуальнейших людей, всегда державшего свое слово. На этот день была намечена очень ранняя поездка во французские войска, расположенные вокруг города, с целью проверки, неукоснительно ли выполняются приказы Сен-Жюста об охране Страсбура.