Эдуард на какое-то мгновение пережил грустное упоение от благодарности Аликс; ведь в эти минуты он думал, что отныне может рассчитывать только на такое ее чувство; потом он, вздохнув и глядя в сторону, поднял с колен Аликс и посмотрел на Уильяма Монтегю, уже готового к отъезду. Тут Эдуард, осторожно освободив руки из рук Аликс, медленно вернулся на свое место, сложил письмо, перевязал его красной нитью и, сняв с пальца перстень, приложил его вместо печати к воску, на котором отпечатался герб королевства.
— Мессир Уильям, вот письмо, — сказал Эдуард. — Скачите до тех пор, пока не настигнете Давида Брюса, пусть даже он будет на другом конце своего королевства. Вы передадите мое послание в руки короля, а его ответ доставите мне в Лондон, где я буду вас ждать. После этого мы, в награду за вашу честную службу, устроим церемонию вашего посвящения в рыцари, чтобы вы смогли преломить копье на турнире, на котором, я надеюсь, граф Солсбери будет одним из участников, а графиня — королевой.
Сказав это, Эдуард холодно поклонился графине и, не дожидаясь изъявлений благодарности от Аликс и Уильяма, удалился к себе в покои.
Уильям тотчас же уехал и, во весь опор гоня коня, через шесть дней пути нагнал в Стерлинге шотландскую армию. Он сразу назвал себя, и его провели к королю. Рядом с Давидом Брюсом стоял Уильям Дуглас. Молодой воин преклонил колено и подал Давиду послание Эдуарда. Тот с видимым удовольствием прочел его и удалился в соседнюю комнату писать ответ. Уильям Монтегю и Уильям Дуглас остались наедине. Оба молодых человека, желающие соперничать в славе и рыцарстве, какое-то время надменно смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Уильям Дуглас первым нарушил молчание.
— Вы узнали, мессир, хотя и не понимаю каким образом, — обратился он к молодому врагу, — что я был намерен вызвать вас на поединок под стенами замка Уорк и преломить с вами копье на глазах прекрасной графини Аликс и благородного короля Давида.
— Да, мессир, — с улыбкой ответил Уильям, — но я также знаю, что вы поспешно бежали, и я не смог отыскать вас по моем возвращении и только сегодня сумел догнать. Ваш вызов был для меня слишком приятен, чтобы я сам не поспешил сообщить вам, что я его принимаю.
— Вам известно, — презрительно обронил Уильям, — что я предоставил вам право выбора времени и места, поэтому выбирайте.
— К сожалению, мессир, возложенное на меня поручение вынуждает меня отложить поединок, но, если вы согласитесь, он состоится на празднествах, что король готовит в Виндзорском замке. Место и условия схватки будут одинаковы для всех.
— Вы забываете, мессир, что мы находимся в состоянии войны с Англией.
— Я привез письмо с предложением перемирия. Во всяком случае до турнира король Эдуард собственноручно посвятит меня в рыцари, а я попрошу у него подарок, и он мне не откажет: это будет охранная грамота для вас, мессир.
— Значит, все решено, — ответил Дуглас, — и я рассчитываю на вашу память.
Тут вошли двое пажей; они пришли за Уильямом Монтегю, чтобы отвести его в приготовленную для него комнату и прислуживать ему все то время, что он пробудет в Стерлинге. Он тотчас последовал за ними, но в ту секунду, когда уже вступил на порог, обернулся к будущему противнику.
— Значит, до встречи в Виндзоре? — спросил Уильям Монтегю.
— Да, — ответил Уильям Дуглас.
Молодые люди раскланялись с горделивой учтивостью, и Уильям ушел. В тот же вечер он получил ответ Давида Брюса, обещавшего королю Эдуарду быть посредником в освобождении графа Солсбери; несмотря на настойчивые приглашения остаться, с которыми обращался к Уильяму его царственный хозяин, он на рассвете следующего дня выехал в Лондон. Однако, поскольку на его пути лежал замок Уорк, он заехал туда, провел там целый день, но увидеть графиню не смог. Что касается Эдуарда, то он, как мы знаем, уехал из замка на другой день после изображенной нами сцены.
Прибыв в Лондон, Эдуард нашел гонца от графини Монфорской, требовавшей от короля выполнения обещания, которое он дал ее мужу, принимая от него присягу в верности. Чтобы еще больше упрочить этот союз, графиня просила отдать в жены своему сыну одну из дочерей короля Англии; ей предстояло носить титул герцогини Бретонской. В этот момент ничто не могло доставить Эдуарду большего удовольствия, нежели это предложение. Бретань являлась одним из самых больших герцогств христианского мира, и, обретя его, король Англии получал открытые врата во Францию, со стороны Нормандии закрытые. Поэтому, заполучив Бретань, Эдуард не изменял данному им обету. Война, закончившаяся в одном месте, вновь начиналась в другом, и английский леопард переставал набрасываться на грудь своего врага лишь для того, чтобы вцепиться ему в бока.
Поэтому Эдуард, призвав к себе верного соратника Готье де Мони, приказал ему взять большой отряд надежных рыцарей, солдат и лучников и идти с ними на помощь графине. Готье поднял свое знамя, и тут же к нему съехалось множество именитых баронов, жаждавших одного — войны и свершения воинских подвигов. Они тотчас погрузились на суда, забрав шесть тысяч лучников, но их задержал встречный ветер, и они два месяца оставались в море; в течение этого времени дела графини Монфорской в Бретани значительно ухудшились.
Карл Блуаский, взяв Нант и отослав в Париж своего недруга Иоанна Монфорского, счел себя победителем. Но очень скоро он убедился, что самое трудное для победы еще предстоит сделать. Графиня находилась в городе Рене. В этой женщине, как мы уже сказали, билось сердце героя: вот почему, вместо того чтобы оплакивать мужа, которого она считала погибшим, графиня решила отомстить за него. Посему она велела бить в колокол и созвать на площадь простой народ и солдат, потом вышла на балкон дворца, держа на руках сына. Их встретили громкие крики радости: графиня и ее супруг были столь щедры, что люди их очень любили. Это изъявление любви придало ей мужества; она, подняв на руках сына, показала его толпе и воскликнула:
— Сеньоры! Добрые люди! Не теряйте мужества! Вот сын мой; его, как и отца, зовут Иоанном, и в нем бьется отцовское сердце. Мы потеряли графа, но с утратой его лишились только одного мужчины. Уповайте же на Бога и верьте в будущее. Благодаря Небу, у нас есть деньги и отвага, а вместо командира, которого мы лишились, я представлю вам такого человека, что вам не придется об этом жалеть.
Говоря это, она намекала на помощь, ожидаемую из Англии, надеясь, что к ней придет сам Эдуард.
Речь эта, за которой последовала щедрая раздача денег, вернула мужество жителям Рена; после этого графиня, убедившись, что горожане решили стоять до последнего, оставила им комендантом Гийома де Кадудаля и стала разъезжать с сыном из города в город, из гарнизона в гарнизон. Наконец графиня, вдохнув мужество во все сердца и заставив всех поклясться в верности, укрылась в городе Энбон-сюр-Мер, большом и хорошо укрепленном, и, готовясь к обороне, стала там ожидать известий из Англии.
Тем временем французские рыцари, ведомые его светлостью Карлом Блуаским — маршалом у них был мессир Людовик Испанский, — оставив в Нанте гарнизон, осадили город Рен. И все же как бы мощно ни атаковали они город, он столь же мощно защищался. Но горожане, устав от непривычного им воинского ремесла, решили, несмотря на желание их коменданта, сдать город. Поэтому ночью они ворвались в замок, схватили Гийома де Кадудаля и отвели его в тюрьму; потом немедля отправили посланцев к Карлу Блуаскому, предлагая сдать ему город на условии, чтобы сторонники графини Монфорской смогли уйти, сохранив жизнь и добро. Сделка была слишком выгодной, чтобы Карл Блуаский мог от нее отказаться. Посему посланцы возвратились в город, а поскольку буржуа составляли в нем большинство и всем там заправляли, было объявлено о свершившейся капитуляции и предложено от имени его светлости Карла Блуаского Гийому де Кадудалю такое вознаграждение, какое тот пожелает, если захочет примкнуть к французской партии. Но благородный бретонец наотрез отказался, попросив у горожан, изменивших своим клятвам, только оружие и коня. Потом, когда просьба его была исполнена, он проехал по городу с горсткой оставшихся верных ему храбрецов и отправился сообщить графине, укрывшейся, как мы знаем, в городе Энбон, что ее враги завладели Реном.