— Сойер! — рявкнул Гарднер. — Джек Сойер! Джейсон! Это…
— Хватит! Теперь слушай меня, Гард.
— Да, мой Господин.
Глаза Гарднера-Осмонда были переполнены внимания.
— Мой сын никогда не выйдет из Черного Отеля, и я думаю, что и Сойер не сможет выйти оттуда. Отлично, что на самом деле он не Джейсон — это наверняка убьет его, или сделает безумным, или отправит за сотни миров отсюда. Но он может и выйти, Гард. Да, может. Ты говоришь, старый негр был на берегу?
— Да.
— Лестер, — сказал Морган, а Осмонд добавил: — Паркус.
— Он умер? — безразлично поинтересовался Морган.
— Не знаю. Думаю, что да. Послать к нему людей, чтобы добили?
— НЕТ! — быстро сказал Морган. — Нет, но мы собираемся оказаться невдалеке от него. Ты… я… все мы. Потому что если Джек выйдет из отеля, то сразу пойдет туда. Он не бросит своего старого дружка на берегу, верно?
Теперь Гарднер начал понимать.
— Нет, — оскалился он, — конечно, нет.
— Тогда пойдем, Гард, — приказал Морган. — Пойдем на берег.
Ричард Слоут не умер, но когда Джек вытащил его из воды, он был без сознания.
«Кто теперь стадо? — спрашивал в голове Джека Волк. — Будь осторожен, Джеки! Волк! Будь…» «ИДИ КО МНЕ! — звал Талисман. — ИДИ КО МНЕ, И ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО…» Он взял Ричарда на руки и пошел к одному из тех окон, о которых говорил Лестер. Окно было зашторено, и на шторе была надпись:
«ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ»
Потом надпись изменилась, и он прочитал:
«ОНА УЖЕ МЕРТВА, ДЖЕК, ТАК ЗАЧЕМ ЖЕ?»
Внезапно в голове прозвучал голос его матери:
— Никто не сможет тебя заставить решиться, только ты сам. Ты сделаешь что-то, если ты действительно хочешь это сделать.
— Ладно, мамочка, — сказал Джек и слабо улыбнулся, хотя его голос дрожал. — Для тебя. Надеюсь, кто-то оценит это.
С Ричардом на руках он ступил в столовую Черного Отеля.
У него возникло ощущение, что какая-то сила препятствует его продвижению, но он сделал усилие, и через секунду ощущение прошло.
В комнате не было темно; там царил полумрак из-за зашторенных окон. Джек вздрогнул и вдохнул в себя запах пустоты.
Но здесь было нечто, чего Джек боялся.
Потому что это место не было пустым.
Что именно здесь было, он не знал, но знал, что Слоут не сможет войти сюда, да и никто другой. Воздух был тяжелым и неприятным, как медленно действующий яд. Здесь гуляла смерть. Джек не мог объяснить своих ощущений словами, но он чувствовал, что все Талисманы в мире не защитят его от того, что ему здесь угрожает. Его вовлекали в странный ритуал, значения которого он пока не понимал.
Он был наедине с собой.
Что-то скользнуло по его шее. Это был большой паук, висящий на паутине. Джек увидел его глаза. Он не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь паучьи глаза раньше. Джек пытался обойти его, но паук следовал за ним. Мерзкая тварь извернулась и прыгнула на лицо Ричарда, стараясь залезть к нему в рот.
Джек выхватил из кармана темно-зеленый кусок мрамора, и паук, шипя, отбежал от мальчика.
Джек вложил в руку лежащего без сознания Ричарда мрамор, поцеловал друга в щеку, и пересек столовую. В дальнем конце ее были запертые двери. Когда Джек подошел к ним, двери зашипели:
«Ты боишься Слоута, и плохих Волков, и оборотней, и тренеров, которые на самом деле не тренеры… Мы же не боимся ничего. Они ничто для нас. Морган Слоут для нас — не более, чем муравей. Он живет всего двадцать лет, и это меньше, чем время между двумя нашими вздохами. Нас интересует только Талисман — связь всевозможных миров. Все, что ты ищешь, ты найдешь за нами».
Джек открыл двери. За ними была лестница. Он поднялся на второй этаж и попал в огромную биллиардную. Здесь должно быть то, что ему нужно.
— Беги! Джек, беги! — шептали стены. — Эта штука убьет тебя! БЕГИ! БЕГИ!
Он не мог бежать. Он мог умереть, но не мог бежать — потому что постыдно спасаться бегством. Что-то хватало его за руки, пытаясь задержать, но он упрямо рвался вперед.
«Я не вор, — сердито подумал Джек. — Эта штука может убить меня, но я не убегу. Потому что я не вор».
— Я не убегу! — закричал он, и эхо прокатилось по всему отелю. — Я не вор! Слышите меня? Я иду за тем, что принадлежит мне, и Я НЕ ВОР!
Если оно собирается действительно убить меня, то умрет моя мать, умрет Ричард; и Слоут победит…
«ДЖЕК!» — кричал голос Смотрителя.
«ДЖЕЙСОН!» — кричал голос Паркуса.
«Где медиатор? Воспользуйся им! Воспользуйся, пока не поздно! ПОКА НЕ ПОЗДНО!»
Джек достал из кармана медиатор, и в этот момент перед ним вспыхнули тысячи огоньков, слились воедино — в радугу — и очертили лицо… лицо Лауры де Луизиан. (Лицо Лили Кэвэней-Сойер).
— Во имя Королевы, ты, недоношенный ублюдок! — кричали они вместе — но этот крик был криком всего существа Джека-Джейсона.
— Убирайся из этого мира! Во имя Королевы и ее Сына — убирайся!
Джек высоко поднял медиатор в руке — и все исчезло, осталась только пустая биллиардная, и здесь он надеялся увидеть то, что так долго искал.
В своей спальне в Альгамбре Лили Кэвэней-Сойер внезапно отложила книгу, которую читала. Ей показалось, что она слышит чей-то голос — нет, не чей-то, а Джека! — и этот голос зовет ее. Она прислушалась, но ничего больше не услышала. Джека все еще не было, рак пожирал ее понемногу, и через полтора часа она должна была принять очередную таблетку, чтобы притупить боль.
Иногда ей хотелось принять все эти большие коричневые таблетки одновременно, тогда ее страдания прекратились бы.
Удерживало ее от этого только то, что у нее был Джек — она так хотела вновь увидеть его, что сейчас ей даже почудился его голос.
— Ты — старая сумасшедшая корова, Лили, — сказала она сама себе, и сжала сигарету в тонких прозрачных пальцах. Потом сделала две затяжки и погасила ее. Вновь раскрыла книгу, но читать не смогла, потому что слезы душили ее, текли по щекам, и она хотела бы выпить все таблетки одновременно, но сперва хотела увидеть его вновь, своего Странника Джека, его сияющие глаза и ясный лоб.