Лия уставилась на него, не осмеливаясь поверить его словам. Однако яростная решимость, горевшая в его взгляде, наполнила ее каким-то смутным беспокойством.

— Но ведь ты говорил… мне показалось, ты сам сказал, что не хочешь жениться на мне.

— Пожалуй, с самого начала мне это не приходило в голову, — признался он. — Однако чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта идея.

Лия резко вздохнула.

— Это самое оскорбительное предложение руки и сердца из всех, какое я могла себе представить.

— Ты меня недооцениваешь, — с мрачной усмешкой заявил он. — Я способен и не на такие оскорбления.

— Не советую тебе демонстрировать, — едко заметила она. — Особенно если тебе хочется, чтобы я сказала «да».

Он наклонил голову, но соглашаясь с ней или пытаясь скрыть свое несогласие — Лия так и не поняла. Казалось, молчание длится уже целую вечность, и бесконечно долго тянется это противостояние несгибаемых характеров. Но силы были неравные. Очень медленно Лия была вынуждена опустить глаза.

— Ты согласна, — удовлетворенно признал Хантер.

— Этого я не говорила. — Лия отчаянно пыталась оттянуть время, хотя и понимала, что это уже ничему не поможет. Неожиданно она почувствовала такую усталость, что не в силах была даже как следует собраться с мыслями. Ей надо побыть одной, подумать, представить все то, о чем они говорили. Однако у нее были вполне серьезные основания подозревать, что как раз на это времени не хватит. — А как же банк? Ты можешь гарантировать, что я получу кредит?

Выражение его лица стало жестким.

— Я обладаю некоторым влиянием. Теперь я уже не нищий грубиян-полукровка, которым был несколько лет назад.

— Я никогда не считала тебя таким, — моментально откликнулась она, отвергая такое жестокое определение. — И если так думал мой отец, он глубоко заблуждался.

Хантер пожал плечами, словно отметая ее жалость.

— Так какое же решение ты примешь, Лия?

На этот раз она все-таки попыталась освободиться, хотя из этого опять ничего не вышло.

— Почему ты так спешишь? — поинтересовалась она. Прикосновение его пальцев стало нежнее, она почувствовала, что он скорее успокаивает, чем удерживает ее, однако голос его оставался по-прежнему резким. Может быть, он думает, что притворная нежность сможет обмануть ее? Если так, он скоро убедится в своей ошибке.

— Просто мне не хочется, чтобы на твоем пороге появился еще кто-нибудь и все мне испортил. Даю тебе двадцать четыре часа, чтобы принять окончательное решение. Ты можешь или продать мне ранчо, или выйти за меня замуж, и мне совершенно безразлично, что именно ты предпочтешь. Ведь мне все известно, Лия, — довольно резко произнес он. — Я собрал сведения о финансовом положении твоего ранчо. Ты разорена. Если кредит не будет предоставлен, тебе грозит банкротство. А без меня тебе этот кредит ни за что не получить.

Дыхание у нее перехватило, и Лия недоуменно уставилась на Хантера.

— Я не верю тебе!

— Поверишь. Поверишь, когда банк заявит тебе, что у тебя есть только два выхода: либо я, либо разорение.

Она покачала головой, отчаянно отказываясь поверить ему.

— Неужели ты действительно на это способен?

— Ты еще не раз удивишься, узнавая, на что я способен.

— Что же с тобой случилось? — прошептала она. — Когда-то твой характер отличали сострадание и жалость.

Он бесстрастно взглянул на нее.

— Это уже давно не так. И ты сама в этом виновата. Ладно, тебе выбирать. Ну, а чтобы тебе было легче принять решение…

Она знала, что он задумал, поняла мелькнувшую в его глазах страсть, увидела решительность в выражении его лица. Однако, испытывая искреннее отвращение к самой себе, она подняла голову, отвечая на его поцелуй. Любопытство, вот и все, пыталась она оправдать себя. Однако знала, что это ложь. Ведь любопытство уже было давно удовлетворено. После первого же поцелуя она поняла, что ее реакция на его прикосновения и ласку осталась той же, что и восемь лет назад.

Нет, она отвечала на его поцелуй потому, что вновь желала испытать всю его сладость. Желала снова вернуться к жизни, повинуясь прикосновениям его губ и рук. Оживить, пусть всего лишь на короткое мгновение, неукротимое, безудержное желание, которое он один умел в ней пробудить. В этот раз он не торопился, целуя ее, наслаждаясь чувственной страстью, снова запылавшей в них с удвоенной силой.

Однако все это — ложь и обман, Лия прекрасно сознавала. Ему хочется заполучить ранчо, и ради него он готов воспользоваться любыми средствами. Готов даже соблазнить ее. Готов даже жениться на ней. А она оказалась такой идиоткой, что совсем об этом забыла.

Подняв голову, он уставился на нее сверху вниз.

— Выходит, то, что было между нами когда-то, еще не умерло, Лия, — проговорил он хрипловатым голосом. — Выходит, до сих пор между нами что-то есть. Необходимо разобраться, что это такое. Разобраться раз и навсегда.

Она отступила на шаг.

— И ты полагаешь, брак может этому помочь?

— Непременно, — подтвердил он.

— Похоже, выбора у меня нет.

— У тебя есть только один выход — я.

Он отпустил ее, и выражение его лица снова стало холодным и отчужденным. В это мгновение она возненавидела его. Возненавидела за то, что снова хотела его. Возненавидела за то, что он воскресил в ней чувства, которые она давно и тщетно силилась забыть. Но особенно за то, что он с такой легкостью, оказывается, может контролировать свои эмоции, тогда как ей намного труднее справиться с охватившими ее переживаниями.

— Даю тебе двадцать четыре часа, Лия. После этого будет уже поздно. — И, не говоря больше ни слова, он ушел.

Прошло немало времени с тех пор, как он уехал, а она все стояла на крыльце, не в силах пошевелиться, не в силах ни на чем сосредоточиться. Наконец с приглушенным рыданием она закрыла лицо руками и дала волю слезам.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Хантер прошел к себе в кабинет и поставил кейс с документами на стол. Раздался короткий стук в дверь, и Кевин Андерсон, его помощник, заглянул в комнату.

— О, вы вернулись. Ну, как прошла встреча? Она согласилась продать ранчо?

Открыв кейс, Хантер достал пухлую папку с бумагами и бросил ее на стол.

— Пока еще нет. Но скоро я заполучу его… заполучу непременно. — Он повернулся к своему помощнику, не скрывая недовольства. — Почему ты ничего не сказал мне о Булле Джонсе и о его выходках?

— А, старший загонщик? — Кевин заколебался, а затем пожал плечами. — Мне показалось, все это не так уж серьезно.

Гнев заставил Хантера заговорить более резко, чем обычно:

— Ну так знай — это, черт возьми, еще как серьезно!