Дрожащие пальцы скользнули по рядам знаков. Это проверка, ясное дело. Чуть что, и его труп достанется стервятникам. Но страха не было. Мир сузился до фотографии с древними иероглифами.
— Здесь говорится… о несметных сокровищах, — запинаясь, выдавил Клодель. — Золото и другие богатства, столько, что и вообразить нельзя. И тайник в сто раз больше. Нет, стоп. Не так. — Прикусив губу, он ел глазами снимок в руке. — В тысячу раз больше. — Недоумевая, он поднял взгляд. Возбуждение достигло пика. — В тысячу раз больше чего?
— Того, что мы уже нашли, — незатейливо поведал Камаль. — Фикри, Наджиб, тащите сюда фигуру.
Двое боевиков, закинув автоматы за спину, припустили к джипу Камаля. На пассажирском месте лежал предмет, завернутый в ветошь, футов трех в длину. Ребята были не из хилых — и все равно корчились от натуги. Камаль снова махнул рукой, и они поставили свою ношу торцом на землю. На их одежде появились мокрые разводы, а сиплое дыхание было слышно даже Клоделю.
Тот уставился на сверток.
«Что за хрень…»
— Разверни, — приказал Камаль.
Француз осторожно подцепил ветошь за край и дернул. Тряпка слетела.
Яростный блеск резанул по глазам. Клодель буквально окунулся в золотое сияние. У него отвисла челюсть, он моргнул, протер глаза, снова посмотрел… Невероятно. Так не бывает.
Перед ним стояла сверкающая статуя Бастет, богини-кошки. Здесь, в пустыне, посреди песка и камней. Дрожащей рукой Клодель погладил фигуру. Настоящее, полновесное золото. Может быть, в тысячу фунтов весом. Ни разу в жизни ему не попадался цельный кусок золота таких размеров. Если он верно все понял, последние три с лишним тысячи лет ее не видала ни одна живая душа.
Хваленое хладнокровие в тот миг совсем покинуло Клоделя. Он ползал вокруг статуи на карачках. Испорченный костюм — ерунда! Пока дрожащие пальцы лихорадочно оглаживали прохладное, гладкое, сверкающее золото, Камаль рассказал, как нашел ее. Рассказал о старой крепости бедуинов в глубине пустыни. О высохшем колодце, затерянном среди песков. О подземной камере из камня, мимо которой землекопы промахнулись на считанные дюймы. Как ее нашел Камаль, раскрошив стену пулями, когда расстреливал человека внизу. Его голос звучал буднично, без тени волнения. Будто найти тайник было ему предначертано судьбой.
— Мы такими статуями забили целый грузовик. Теперь мы богаты.
Клодель потер глаза. Если верить иероглифам, где-то ждет тайник в тысячу раз больше?
Камаль ткнул пальцем во француза.
— А ты поможешь мне стать гораздо богаче.
Клодель издал горький смешок.
— Чтобы ты потом меня прикончил, как Бенга?
— Только если неправильно себя поведешь, — сказал Камаль. — Обманешь мое доверие, присвоишь себе лишнее. Я не убиваю без причин.
Клодель посмотрел на отряд головорезов. Автоматы, как нарочно, бросались в глаза.
— Охотно верю, — буркнул он.
— И не надо разгонять мне про культуру. Я хочу денег. Нужно прикупить кое-что серьезное, — говорил Камаль, наклонившись вперед. Его взгляд завораживал. — Так вот, мое предложение. С этой минуты работаешь на меня. Мне нужен барыга. Ты по своим каналам сольешь все, что мы нашли, а вырученные средства переведешь на счет в швейцарском банке. Детали тебе сообщат. — Яростный взгляд раскаленной спицей вонзился Клоделю прямо в душу. — А потом мы найдем другое сокровище. Вместе, как партнеры.
Клодель молчал, как рыба.
— Тебе решать, — сказал Камаль. — Или мы договорились, или ты труп. Пойми, ничего личного. Просто бизнес.
Сзади клацнул затвор. Металлический лязг разорвал тишину, заставив Клоделя содрогнуться.
— Не могу отказаться, — сказал он.
За семь прошедших месяцев тот вечер ничуть не потускнел в памяти Пьера Клоделя. Он будет помнить его до конца жизни.
Каир
Аль-Кахиро. На арабском — «Победоносный». Четырнадцатичасовой полет подошел к концу. «Боинг-747», выплывая из пламенеющего, красно-золотого заката, коснулся посадочной полосы.
С одной стороны за окном расстилались необъятные просторы пустыни, с другой — город, словно громадный оазис в песках. Оживленный мегаполис на восемнадцать миллионов человек, крупнейший в Африке и на Среднем Востоке. Его разрезал пополам Нил, сверкающий в лучах заходящего солнца. Тысячелетиями на берегах этой реки плодились люди и теперь окончательно взяли ее в тиски. На фоне красочного неба выделялись силуэты многоэтажек, соборов и минаретов. Каир своими контрастами превосходил любой город Северной Африки. Древность мешалась с модерном. Рядом с запредельной роскошью царила беспроглядная нищета. Красота и культура сливались с мерзостью и грязью.
Ноги Бена уже много лет не ступали по улицам этого города. В прошлый раз он разыскивал здесь пропавшую девочку. Тогда ему удалось не только выполнить нелегкое задание, но и обрасти полезными знакомствами. Теперь он знал, к кому пойти. Но это подождет. Сперва — тот адрес, что дал Гарри Пакстон.
Пока он проходил все процедуры в аэропорту, сгустились сумерки. Воздух посвежел. Город вздохнул полной грудью. В нужное место Бена везло такси. Мелькали рекламные щиты на арабском и английском, мимо плыли мерцающие темные воды Нила. Проехав Каир насквозь, машина углубилась в нищие кварталы. Водитель затормозил на узкой улочке. Бен расплатился, по-арабски поблагодарил его и вылез.
Ветер, дующий из Сахары, приносил шквалы песчаной пыли, оседающей на тротуарах. Перед Беном возвышался некрашеный фасад бетонного здания, ставшего последним пристанищем Моргана. После роскоши «Скимитара» — разительный контраст. Из открытых окон, создавая акустическую вакханалию, лилась долбежка хард-рока и завывание телевизоров.
Бен попробовал вписать в этот антураж Пакстона-младшего. Тому надо было по возможности слиться со средой. Залечь на дно, насколько это выражение применимо к обеспеченному парню с приличной зарплатой. Поселишься в отеле — в тебе будут видеть туриста. Может, выбирая квартиру, Морган мечтал о приключениях. Тешил детские фантазии об отважных исследователях, романтический образ тягот и лишений. Что он хотел найти в африканских трущобах? Древние тайны? Научную известность?
На этих улицах, в дорогом пиджаке, с золотым «Ролексом» на руке, злополучный Морган Пакстон магнитом притягивал к себе всех воров и пройдох в округе. Полная противоположность отцу, который говорил на добром десятке языков и в любой точке мира был как дома.
Наверх вела винтовая лестница. Граффити на стенах были кое-как замазаны, словно кто-то сделал вялую попытку привести это место в порядок. На первом этаже было четыре обшарпанных двери. Одна из них открылась, вышел сердитый парень. Он прошел мимо Бена вниз, а за ним следом бросилась молодая девчонка. Судя по лицу, она только что плакала.
«Приятное местечко», — подумал Бен.