— Я говорил не о телесной боли, — ответил старик. — Его мучает не рана, а душевная травма. Она в его сердце. — Улыбнувшись Роберте, он ласково добавил: — Я поговорю с ним об этом.
Он вошел в комнату Бена и сел рядом с ним на краю постели. Бен лежал и смотрел в потолок, сжимая в руке флягу. Виски не помогало. Ему кое-как удалось достать сигареты. Как назло, пачка оказалась почти пустой.
— Вы не против, если я составлю вам компанию? — спросил Паскаль.
Бен покачал головой. После небольшой паузы священник мягко произнес:
— Бенедикт, Роберта рассказала мне о вашей профессии. Вы помогаете тем, кто нуждается в поддержке. Это благородная и похвальная миссия. Я тоже совершаю нечто подобное, но должен признаться, что мое служение не столь драматично и почти полностью лишено героизма. Однако задача, возложенная на меня Господом, не менее важна. Я помогаю людям облегчать их страдания. Я помогаю им обретать Бога и Его опору. В каком бы обличье Он ни приходил к ним, люди примиряются с собой.
— Вот мое примирение, отец, — приподнимая фляжку, ответил Бен.
— Вы знаете, что этого недостаточно. Спиртное не даст вам умиротворения. Оно не помогает, а чаще всего вредит. Алкоголь загоняет боль глубже — прямо в сердце. И эта боль подобна ядовитой колючке. Если ее не удалить, рана начнет гноиться, распухая и причиняя человеку ужасную боль. Ее не исцелить пенициллином, выписанным для больной козы.
Бен недобро рассмеялся.
— Возможно, вы правы. — Он подумал немного. — Настоящее умиротворение я получаю тогда, когда делаю свою работу и добиваюсь успеха.
— Вы помогли многим, — согласился Паскаль. — Но когда вы пьете, вы разрушаете себя. Алкоголь — это ложный друг. И разве боль не возвращается к вам, когда радость от выполненной работы тускнеет? Разве мука не становится еще сильнее?
Бен промолчал.
— Я думаю, вы знаете ответ, — подытожил Паскаль.
— Послушайте, — сказал Бен, — я благодарен вам за все, что вы сделали. Но проповеди меня не интересуют. Когда-то давно я верил в Бога, теперь вера угасла. При всем моем уважении к вам, отец, вы зря тратили силы, если пришли поучать меня.
Какое-то время они сидели в полном молчании. Затем, глядя в сторону, Паскаль спросил:
— Кто такая Рут?
Бен бросил на него сердитый взгляд.
— Вам рассказала Роберта? Это маленькая девочка, она умирает от рака. Внучка моего клиента, которую я пытаюсь спасти… если еще не поздно.
— Нет, Бенедикт, я имею в виду другую Рут. Кто она? Рут из ваших снов…
Бен почувствовал, что кровь в его жилах заледенела. Сердце громко застучало. Проглотив комок в горле, он хрипло произнес:
— Я не знаю, о ком вы говорите. В моих снах нет никого с таким именем.
— Если бы вы посидели две ночи у постели человека, когда он бредит, вам открылось бы многое, — сказал Паскаль. — В том числе и то, о чем он не хочет говорить открыто. Бен, я знаю ваш секрет. Кем вам приходится Рут? Что с ней случилось?
Бен глубоко вздохнул и снова поднял фляжку к пересохшим губам.
— Почему вы не хотите принять мою помощь? — мягко спросил Паскаль. — Разделите со мной вашу тяжкую ношу.
После долгого молчания Бен начал говорить, тихо и почти механически. Его глаза были устремлены в пространство, пока он снова — в миллионный раз — представлял в уме знакомые образы.
— Мне было тогда шестнадцать лет, а ей, моей сестре, только девять. Несмотря на разницу в возрасте, мы были по-настоящему родственными душами. Я никогда в жизни не чувствовал такой близости к другому человеку. Рут была единственной, кого я любил всем сердцем. — Его лицо исказилось злой усмешкой. — Вы бы видели ее, отец! Она просто светилась, как солнце. Этот ангельский образ заставил меня поверить в Творца. Возможно, вы удивитесь, но когда-то я хотел стать священником.
Паскаль внимательно слушал.
— Продолжайте, сын мой.
— Мои родители взяли нас с собой в отпуск в Северную Африку. Мы прилетели в Марокко и остановились в отеле. Через несколько дней родители решили поехать в другой город, осматривать какой-то музей. Они оставили Рут на моем попечении. Отец попросил, чтобы мы не покидали отеля.
Бен сделал паузу и прикурил последнюю сигарету.
— С нами отдыхала еще одна семья из Европы — супружеская пара с дочерью моего возраста. Эта милая девушка очаровала меня. Ее звали Дженни. И вот Дженни захотела пойти на рынок. Я отговаривал ее, ведь меня просили никуда не уходить и присматривать за сестрой. Но Дженни предложила взять Рут с собой. Она обещала поцеловать меня, если я выполню ее просьбу. Я проявил непростительную слабость, и мы пошли на рынок. Марокканский базар, или соук, как его называют, был переполнен людьми. Мы бродили среди скопища ларьков и палаток по узким проходам в гуще толпы. Я был ошеломлен восточной музыкой, непривычными запахами и странными зрелищами.
— Много лет назад во время войны мне довелось побывать в Алжире, — кивнул Паскаль. — Для европейцев это очень странный мир.
— Меня переполняло счастье, — продолжил Бен. — Рут и Дженни смеялись и с восторгом осматривали торговые ряды. Там были благовония, браслеты и бусы. Дженни захотела купить серебряную шкатулку, чтобы хранить в ней свои украшения. У нее не хватало денег, поэтому я решил расплатиться с торговцем сам. Выпустив руку сестры, я повернулся к ней спиной… Всего лишь на мгновение. Получив подарок, Дженни обняла меня.
Бен снова замолчал. У него пересохло горло. Он хотел приложиться к фляге, но Паскаль мягко перехватил его руку.
— Давайте оставим на время ложных друзей.
Бен кивнул и с трудом сглотнул слюну.
— Я не знаю, как это случилось. Все произошло очень быстро. Я отвел глаза от Рут лишь на пару секунд. И она… исчезла. — Он пожал плечами. — Просто исчезла, и все.
Ему казалось, что его сердце раздулось, как огромный пузырь. Еще немного, и оно бы взорвалось. Бен сжал руками голову и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону.
— Ее уже не было рядом. Я не слышал ни крика, ни плача. Я ничего не заметил. Ничто вокруг не изменилось, словно я видел кошмарный сон… И словно Рут никогда не существовало.
— Она ведь не просто ушла.
— Нет. Похищение детей считается там прибыльным делом. Этим занимаются опытные профессионалы. Мои родители сделали все, что было возможно, они подключили полицию, сотрудников консульства и частных детективов. Поиски длились несколько месяцев. Но они не нашли никаких следов.
Пузырь взорвался. После двух десятков лет, когда Бен запрещал себе вспоминать об этом, переживания вернулись. Что-то пронзило его изнутри — как огромный поток, хлынувший наружу. Он не плакал долгие годы, если не считать кошмарных снов.
— Конечно, вся вина лежит на мне. Я отвернулся от человека, которого боготворил. Я предал свою сестру за поцелуй легкомысленной девушки.