Мистер Картерет, секретарь его светлости, вернулся к своему занятию, хотя доктор Даунт заметил, что он то и дело украдкой поглядывает на них и вновь погружается в чтение документов с преувеличенно сосредоточенным видом.
— Для меня будет полезно узнать, что у нас здесь имеется, — сказал лорд Тансор доктору Даунту, окидывая равнодушным взором тесные ряды томов за позолоченными металлическими решетками.
— И для всего ученого мира весьма полезно, — подхватил пастор, упиваясь восторгом при мысли о порученном ему задании.
— Несомненно.
Вот дело великой важности, причем чрезвычайно интересное для доктора Даунта. Он и представить не мог занятия более душеприятного и лучше отвечающего его талантам и наклонностям. Колоссальный объем предстоящей работы нисколько не испугал пастора, а, напротив, даже порадовал: тем больших похвал удостоится он, успешно с ней справившись. И еще он восстановит свою утраченную научную репутацию, ибо по ходу составления каталога напишет ко всем редким изданиям пространные комментарии и аннотации, которые сами по себе будут иметь непреходящую ценность для грядущих поколений ученых-книговедов и библиофилов. Лорд Тансор вряд ли догадался о невысказанных устремлениях преподобного. Сам он, будучи человеком деловым, хотел единственно получить точную опись своего имущества, а доктор Даунт, похоже, был и согласен, и способен предоставить таковую.
Они тотчас условились, что предварительная работа начнется завтра же. Доктор Даунт будет приходить каждый день утром (за исключением воскресений, разумеется) и трудиться в библиотеке. Картерет обеспечит его всем необходимым; и уважаемый пастор, великодушно добавил лорд Тансор, может пойти на конюшню и взять во временное пользование одну из верховых лошадей для ежедневных поездок через парк.
Они воротились на террасу. Легкий вечерний ветерок дул вдоль липовой аллеи, что вела от регулярных садов к озеру. Шелест листвы лишь усугублял ощущение глубокой тишины, нисходившей на землю. Лорд Тансор и доктор Даунт немного постояли, глядя на цветочные клумбы и аккуратно подстриженные травяные дорожки.
— Я хотел обсудить с вами еще один вопрос, доктор Даунт, — промолвил лорд Тансор. — Я был бы премного рад, если бы ваш сын преуспел в жизни. В последнее время мне часто представлялась возможность наблюдать за ним, и я вижу в нем качества, которыми может гордиться любой отец. Вам угодно, чтобы он стал духовным лицом?
Доктор Даунт на мгновение замялся.
— Это всегда… подразумевалось.
Он не стал говорить, что уже успел почувствовать в своем единственном сыне крайне неприязненное отношение к перспективе рукоположения.
— Отрадно, что наклонности мальчика совпадают с вашими желаниями, — заметил лорд Тансор. — Возможно, вы доживете до времени, когда он станет епископом.
К великому своему изумлению, доктор Даунт увидел, что губы лорда Тансора сложились в подобие натянутой улыбки.
— Как вам известно, — продолжал тот, — ваша супруга имела любезность часто приводить вашего сына к нам в гости, и я привязался к мальчику. — Лицо его светлости вновь приняло серьезное выражение. — Можно даже сказать, я вам завидую. Ведь дети для нас залог своего рода бессмертия, не так ли?
Пастор впервые слышал от своего покровителя столь искренние речи и не знал толком, как отвечать. Разумеется, он знал, что сын лорда Тансора, Генри Херевард Дюпор, умер всего за несколько месяцев до того, как он с семьей перебрался сюда из Миллхеда стараниями своей второй жены. Первое, что привлекало взор при входе в огромный вестибюль эвенвудского особняка, — это большой семейный портрет кисти сэра Томаса Лоуренса — его светлость с первой женой, держащей на руках крохотного сына. В дневные часы картина освещалась светом из высокого готического окна, а по ночам — шестью большими свечами в изысканных подсвечниках, выстроенных полукругом.
Безвременная смерть семилетнего сына стала для лорда Тансора жестоким ударом, поставив в ситуацию, которой он более всего страшился. Хотя он слыл человеком гордым, гордость ею носила особенный характер. Унаследовав огромное состояние, какого с избытком хватило бы самому отъявленному стяжателю и транжире, его светлость тем не менее продолжал увеличивать богатства и влияние — не просто для расширения своей власти в обществе, а с целью завещать приумноженную нераздельную собственность своим детям, как делали предки. Но, потеряв, вслед за первой женой, единственного долгожданного сына, он оказался перед ужасной перспективой лишиться всего, чем дорожил безмерно, — ведь за неимением прямого наследника титул вместе с эвенвудским поместьем и прочим заповедным имуществом, скорее всего, перейдет к родственникам по боковой линии, а самая мысль о такой вероятности вызывала у лорда Тансора яростное, пусть и не вполне объяснимое, неприятие.
— Возвращаясь к вопросу о вашем сыне, — промолвил он после минутной паузы. — Вы по-прежнему намерены самолично готовить его к поступлению в университет?
Доктор Даунт ответил, что не видит особых преимуществ в школьном обучении.
— Было бы неразумно, — продолжал он, — ставить Феба в условия, способные неблагоприятно сказаться на нем. Он ребенок во многих отношениях одаренный, но слабохарактерный и подверженный чужому влиянию. Для него лучше оставаться здесь, под моей опекой, покуда он не станет более рассудительным и прилежным, чем сейчас.
— Вероятно, вы слишком строги к нему, сэр, — сказал лорд Тансор, слегка посуровев. — И позвольте мне заметить, что я не вполне согласен с вашим планом. Мальчику вредно сидеть в четырех стенах. Мальчику необходимо сызмала познакомиться с внешним миром, иначе он хлебнет лиха впоследствии, когда придется пробивать себе дорогу в жизни. По моему убеждению, доктор Даунт, по моему твердому убеждению, — выразительно подчеркнул он, — вашего сына следует по возможности скорее отправить в школу.
— Безусловно, я уважаю мнение вашей светлости по данному вопросу, — с улыбкой ответил пастор, осмелившись подпустить в голос решительных ноток. — Но вероятно, вы согласитесь, что в подобных делах все-таки надобно считаться и с волей отца.
У него едва хватило духа даже на столь робкое проявление неповиновения покровителю, и он с горечью подумал, что годы сильно изменили его, остудив некогда горячий нрав и научив прибегать к дипломатическим уловкам там, где раньше он с удовольствием пошел бы на открытое столкновение.
Лорд Тансор позволил себе выдержать зловещую паузу. Заложив руки за спину, он устремил взор на деревья, черные на фоне закатного зарева, и несколько секунд молчал. А потом заговорил снова:
— Разумеется, я не вправе посягать на вашу волю в том, что касается вашего сына. Здесь у вас полное надо мной преимущество. — Таким образом он хотел сказать, что у него самого больше нет сына, и косвенно выразить упрек доктору Даунту. — Позвольте мне заметить, однако, что ваши новые обязанности библиографа оставят вам мало времени для занятий с мальчиком. Конечно, мистер Тайди может выполнять значительную часть вашей работы в приходе, но ведь остаются еще воскресенья… — Его светлость неукоснительно требовал, чтобы пастор проводил все воскресные богослужения и читал утреннюю проповедь. — И меня удивляет ваша уверенность, что вы успеете, без ущерба для прочих ваших занятий, справляться с делом — весьма трудоемким делом, — взяться за которое вы столь любезно согласились.