— Понимаю, мы давно не поддерживали связи, — начал профессор. — Мы с твоим отцом всю жизнь оставались хорошими друзьями. Близкими друзьями. И тебя тоже считаем другом.
— Спасибо.
— Именно потому и решили, что можем довериться тебе, — продолжал Том. — И рассказать все.
— Конечно.
Бен слегка подался вперед.
— Нам нужна твоя помощь. — Профессор помолчал немного, словно решая, стоит ли откровенничать. — В общем, дело обстоит так. После того как ты бросил колледж, до нас доходили всякие слухи. Поговаривали, что ты какое-то время слонялся без дела, потом вступил в армию. Вроде бы там у тебя все сложилось хорошо. Подчеркиваю, это были только слухи, ничего конкретного. Потом, шесть недель назад, на собеседовании, ты сам рассказал мне и моим коллегам о своей прошлой работе. Понимаю, тебе не хотелось вдаваться в детали. Но ты рассказал вполне достаточно, чтобы мы смогли составить более или менее четкое представление. Насколько я понимаю, ты человек с весьма специфичным набором умений и огромным опытом. Ты занимаешься розыском пропавших.
— Не совсем так. Я был консультантом по кризисным реакциям. Работал частным образом, помогал находить жертв киднеппинга. Главным образом детей. Теперь с этим покончено. Как я уже говорил на собеседовании, у меня другие интересы.
— Дети, — печальным эхом отозвался профессор.
— Значит, это все как-то связано с Зои, — заключил Бен.
Джейн снова поднялась, прошла в дом и вернулась с большой фотографией в серебряной рамке. Поставив рамку на стол, она повернула ее к Бену.
— Помнишь ее? Когда ты в последний раз заходил к нам, она была еще ребенком.
Как же давно это было. Сколько всякого разного случилось с ним с тех пор. Бен смутно помнил бойкую девчушку, бегавшую по лужайке с собакой, помнил солнце в ее волосах, помнил счастливую улыбку щербатого рта.
— Сколько ей было тогда? Лет пять или шесть?
— Почти семь.
— Значит, сейчас ей двадцать пять или двадцать шесть.
Бен взял в руки фотографию. Серебряная рамка оказалась прохладной на ощупь. С фотографии на него смотрела красивая молодая женщина с длинными светлыми волосами и открытой счастливой улыбкой. Женщина обнимала маленького песика.
Брэдбери кивнул.
— Да. В марте ей исполнилось двадцать шесть.
Бен поставил фотографию на стол.
— Так что же случилось? У Зои неприятности? Где она?
— В том-то и дело. Мы ждали ее домой, а она так до сих пор и не вернулась.
— Я, кажется, перебрала вина, — сказала вдруг Джейн. — Пойду приготовлю кофе.
Бен проводил ее взглядом. В движениях Джейн ощущалась скованность, как у человека, испытывающего сильнейшее давление. Он нахмурился.
— И все-таки в чем проблема?
Словно не зная, что с ней делать, Брэдбери повертел трубку. Потом оглянулся через плечо, будто желая убедиться, что жена его не услышит.
— Знаешь, мы так сильно ее любили.
— Нисколько не сомневаюсь, — сказал Бен, не вполне понимая, к чему такое вступление.
— Мне нелегко об этом говорить. Это касается только нас двоих, меня и Джейн.
— Мы ведь друзья.
Бен посмотрел профессору в глаза.
Брэдбери вымученно улыбнулся.
— Когда мы поженились, нам очень долго не удавалось зачать ребенка. Виноватого искать бессмысленно. — Он скривился. — Впрочем, что там… Виноват был я. Да, как ни стыдно в этом признаться. Вдаваться в детали…
— Пропустим детали. Продолжай.
— Джейн забеременела только через пять лет. У нас родился мальчик.
Бен удивленно посмотрел на профессора — у Брэдбери не было сына.
— Что случилось, можешь догадаться. Мы назвали его Тристаном. Он не прожил и года. Умер без каких-либо видимых причин. Как нам объяснили, иногда такое случается. Удар был сильный.
— Мне очень жаль, — сказал Бен. — Понимаю, вам пришлось нелегко.
— Времени прошло немало, но рана так и не закрылась. — Профессор помолчал. — Все повторилось. Мы пытались, у нас ничего не получалось, и мы уже готовы были сдаться и даже поговаривали о приемном ребенке, когда Джейн снова забеременела. Для нас это было равнозначно чуду. А через девять месяцев родилась дочурка.
— Хорошо ее помню. Такая милая. И умненькая.
— Она и сейчас такая. Но… знаешь, все эти долгие годы мы ужасно боялись потерять ее. Страх был какой-то иррациональный, потому что здоровье у нее отменное. Просто некоторые события оставляют на тебе вечную печать. Признаю, мы ее избаловали. И наверное, воспитали не так, как должны были.
— Чем она сейчас занимается?
— Карьеру Зои выбрала давно: стать ученым. Ей и стараться-то особенно не приходилось. Училась легко и без усилий. Увлеклась археологией. Первая в своем выпуске колледжа Магдалины. Отличные перспективы. Библейская археология — огромная, во многом неисследованная область. Наука относительно новая, и Зои была одним из ее пионеров. Это их команда в прошлом году нашла те острака в Тунисе.
Бен кивнул. «Остракон» в переводе с греческого означает «панцирь». Археологи называют так фрагменты керамики, служившие когда-то дешевым материалом для письма. В древние времена острака использовалась для записи контрактов, счетов, продаж, а также религиозных текстов.
— Я читал об этой находке, — сказал он. — Но даже не догадывался, что знаю того, кто ее сделал.
— Это был ее звездный час. Огромный успех. Фактически ее команда обнаружила крупнейшее хранилище неповрежденных острака со времен раскопок тысяча девятьсот десятого года в Израиле. Их обнаружили глубоко под землей, на месте развалин древнего храма. Изумительная находка.
— Умница, — согласился Бен.
— Других таких не найти. Но это еще не все. Зои написала несколько статей и — в соавторстве — книгу о жизни древнегреческого мудреца Папиаса. Ее несколько раз приглашали на телевидение, брали интервью на археологическом канале.
— Вижу, вы гордитесь ею.
Профессор улыбнулся, но уже в следующее мгновение на его лицо набежала тень. Он опустил голову. Пососал погасшую трубку.
— В профессиональном, академическом плане ей нет равных. Но ее личную жизнь, как и отношения с нами, можно охарактеризовать только одним словом: катастрофа. — Брэдбери беспомощно развел руками. — Что я могу сказать? Беспутная. Отбилась от рук еще в пятнадцать лет. И мы ничего не могли с ней поделать. Ее даже арестовывали несколько раз за мелкие правонарушения. Воровала в магазинах, а мы потом находили ворованное в ее комнате. Для нее это было что-то вроде шутки. Мы надеялись, что она повзрослеет и одумается. Наши ожидания не оправдались. Вечеринки. Загулы. Алкоголь. Непристойное поведение. Мы пытались как-то воздействовать, но… Она вспыльчивая, вздорная, агрессивная, ужасно упрямая и не признает компромиссов. Готова спорить по малейшему поводу. — Бен поднял голову и посмотрел на гостя. — Знаю, во всем виноваты мы сами. Мы избаловали ее. Мы прощали Зои все, потому что видели в ней ответ на наши мольбы о ребенке. Она была нашим вторым, последним шансом.