– Что вы говорите! Значит вы были там, когда он закрылся?

– Закрылся он, можно сказать, раньше, чем открылся. Пальмер Ллойд, похоже, разорился. К тому времени я сожгла корабли и снова осталась без работы. В конце концов устроилась сюда.

– Что ж, Ллойд потерял, а мы приобрели.

– Вы имеете в виду зал бриллиантов, – засмеялась Нора.

Когда планы Ллойда открыть музей потерпели неудачу, Нью-Йоркский музей естественной истории поднапрягся и – благодаря огромному пожертвованию богатого мецената – выкупил у Пальмера Ллойда известную на весь мир коллекцию бриллиантов для залов драгоценных камней.

Марго тоже засмеялась.

– Не глупите. Я имела в виду вас.

Нора отпила глоток вина.

– Ну а вы, Марго? Не расскажете о себе?

– Я здесь проходила студенческую практику. В это время в музее произошло несколько убийств. Билл писал о них в первой своей книге. Вы ее читали?

– Да вы шутите. Билл не стал бы со мной встречаться, если бы я не прочла все его книги. Он, конечно, не настаивал на этом, но намеки были слишком очевидны.

Марго снова рассмеялась.

– Из того, что я прочла, – сказала Нора, – видно, что у вас были удивительные приключения.

– Да. Кто сказал, что наука скучна?

– Что же привело вас снова в музей?

– После защиты докторской диссертации я устроилась в фармацевтический концерн. Сделала это, чтобы порадовать маму: ей страшно хотелось, чтобы я пошла по семейным стопам, а я все время отказывалась. Я получала кучу денег, однако, работая там, словно бы делала матери одолжение. Бедная мама. Она никак не могла взять в толк, зачем я трачу жизнь на изучение людей, протыкающих в нос кости. Несмотря на большие деньги, работа меня не увлекала, к тому же я не умею трудиться в команде и лебезить перед начальством. И вот однажды мне позвонил Хьюго Мензис. Он знал меня по прежней работе в музее и прочитал некоторые мои статьи на медицинские темы. Мензис спросил, не хочу ли я вернуться в музей. В «Музееведении» только что появилась вакансия, и он предложил мне ее занять. Вот так я здесь и оказалась. – Она показала Норе на тарелку. – Хотите еще?

– Не откажусь.

Марго положила ей кусок лосося и взяла немного себе.

– Вы не слышали о марше индейцев тано через страну? – спросила она, не отрывая глаз от своей тарелки.

Нора вскинула на нее глаза.

– Нет.

– Музей пытается это замалчивать, надеется, что правда не выйдет наружу. Поскольку вы являетесь одним из кураторов выставки, думаю, вам следует об этом знать. Тано начали марш протеста. Вышли из Нью-Мексико и направились в Нью-Йорк просить о возвращении масок. Они хотят встать перед музеем в день открытия, танцевать, петь и раздавать листовки.

– Только не это, – простонала Нора.

– Мне удалось поговорить с лидером группы, жрецом и старейшиной. Человек он очень приятный, однако твердо намерен осуществить задуманное. Они верят, что каждая маска обладает душой, и индейцы хотят обратиться к ним и сказать, что они не забыты.

– Но в день открытия? Будет скандал.

– Они очень искренни, – тихо сказала Марго.

Нора взглянула на нее, резкость едва не сорвалась с ее губ. Затем смягчилась.

– Полагаю, вы правы.

– Я действительно пыталась отговорить их от этого шага. Как бы то ни было, говорю об этом, потому что знаю: вы уважаете прямоту.

– Спасибо, – Нора на мгновение задумалась. – Эштон впадет в истерику.

– Как вы только его терпите? Такой придурок.

Нора расхохоталась: Марго сказала правду.

– Вы бы посмотрели, как он все это время носится по выставке, орет на всех, машет руками, шерсть дыбом.

– Перестаньте! Даже представлять противно.

– А Мензис? У него для каждого найдется доброе слово, ободрение. За пять минут он достигает того, чего Эштону не удается сделать за целое утро.

– Это называется урок менеджмента. – Марго указала Норе на бокал. – Еще?

– Пожалуйста.

Марго наполнила оба бокала и предложила тост:

– Выпьем за нас с вами, Нора. Расшевелим груду окаменелостей.

Нора засмеялась.

– Не возражаю.

И они чокнулись.

Глава 30

В два часа ночи Смитбек приотворил дверь своей комнаты. Сдерживая дыхание, выглянул в узкую щель. В коридоре третьего этажа было пусто и темно. Сделав щель пошире, он отважился посмотреть в другом направлении.

Тоже пусто.

Смитбек закрыл дверь и прислонился к ней. Сердце сильно колотилось, и он сказал себе, что причина – в долгом ожидании этого момента. Он несколько часов лежал в постели, притворяясь, что спит, а сам прокручивал в голове план. Вечером, как и всегда, за дверью слышались приглушенные шаги. Около одиннадцати к нему заглянула медсестра – убедилась, что пациент лежит в постели, – и осторожно, чтобы не разбудить, вышла из комнаты. С того момента до Смитбека не донеслось ни звука.

Смитбек снова взялся за дверную ручку. Пора приводить план в действие.

После скандала у директора Смитбек, как обычно, отправился обедать. Его посадили и подали меню, словно ничего не произошло. Похоже, такие срывы были обычным явлением в Ривер Оукс. После обеда он часок поработал на кухне: укладывал скоропортящиеся продукты в холодильники.

Во время дежурства Смитбеку удалось прикарманить ключ от подвала.

Хотя Смитбек дежурил только два раза, он успел разобраться в том, как функционирует кухня. Продукты подавались на погрузочную платформу с тыльной стороны дома, а затем из подвала поднимались в кухню. Над безопасностью в Ривер Оукс можно было только посмеяться: ключи от подвала имелись у половины кухонных работников – от шеф-повара до последней судомойки, и дверь никогда не запиралась на замок. Когда помощник повара спустился за чем-то вниз, Смитбек воспользовался моментом и – пока никто не видел – положил в карман торчавший из замка ключ. Повар поднялся, кряхтя под тяжестью жаровни, а про ключ совершенно забыл.

Все прошло без сучка без задоринки.

Смитбек готовился снова отворить дверь. Он напялил на себя три рубашки, свитер и две пары штанов. Ему было жарко, и он обильно потел. Оделся он так из предосторожности: если все пойдет согласно плану, ночь ему предстоит холодная.

На дежурстве он узнал, что первый продуктовый фургон прибывает к погрузочной платформе в 5:30 утра. Если удастся пройти по подвалу и дождаться прибытия машины, он сможет проникнуть в фургон перед самым отбытием. Никто ничего не заметит. Пройдет более двух часов, прежде чем его отсутствие обнаружат, а тогда он уже будет подъезжать к Нью-Йорку. Доктору Тизандеру и легиону черных сестер будет его не достать.