Проход впереди сузился, потом разделился на два рукава. Справа коридор спускался в темноту. Слева более узкий путь горизонтально отходил в сторону. Констанция пошла налево, следуя за изгибами и поворотами. Расстояние составило сто ярдов. Потом она остановилась и наконец-то зажгла фонарь.

В желтом свете стало видно, что коридор сильно расширился: перед Констанцией была небольшая уютная комната, размером десять на шесть футов. Пол застелен дорогим персидским ковром, принесенным сюда из кладовой особняка. Очертания голых каменных стен смягчены репродукциями картин художников Ренессанса: Пармиджанино – «Мадонна с длинной шеей», Джорджоне – «Гроза» и с полдюжины других картин. В нише стояла узкая кровать и столик. Аккуратная стопка книг Теккерея, Троллопа и Джордж Элиот стояла рядом с «Республикой» Платона и «Исповедью» Блаженного Августина.

Внизу было гораздо теплее. Воздух довольно приятно пах камнем и землей. Однако и тепло, и попытки создать домашний уют не приносили Констанции утешения.

Она поставила на стол фонарь, села и посмотрела в угол. В скале была ниша, возвышавшаяся над полом на три фута. Констанция вынула из нее тетрадь в кожаном переплете – последний дневник, который вела, будучи подопечной родителей Пендергаста.

Она открыла дневник, стала медленно и задумчиво переворачивать страницы, пока не дошла до последней записи. Она была датирована июлем прошлого года.

Дважды перечитала запись, утерла слезу. Затем с тихим вздохом убрала дневник в углубление, к его сотоварищам.

В углублении стояли сорок две тетради – одного размера и формы. Те, что стояли справа, выглядели совсем еще новыми, но по мере удаления на левый фланг они утрачивали свой парадный облик, становились потрепанными и старыми.

Констанция смотрела на свои дневники, положив руку на краешек ниши. При этом ее движении рукав платья сполз вниз, обнажив длинный ряд мелких заживших шрамов на предплечье – двадцать или тридцать одинаковых следов, выстроившихся параллельно друг другу.

Еще раз вздохнув, она отвернулась. Затем погасила свет и, быстро помолившись в темноте, подошла к кровати, легла и повернулась лицом к стене. Она лежала с открытыми глазами, готовясь к ночным кошмарам, которые непременно ее посетят.

Глава 43

Виола Маскелене сняла свой багаж с карусели в аэропорту Кеннеди, наняла носильщика. Тот погрузил чемоданы на тележку, и она прошла через таможню. Время было за полночь, и осмотр прошел быстро. Усталый таможенник задал ей несколько дежурных вопросов, поставил штамп в ее британский паспорт и отпустил.

В зоне прибытия собралась небольшая толпа. Виола остановилась, осмотрела толпу, пока не заметила высокого мужчину в сером фланелевом костюме, стоявшего чуть поодаль. Она узнала его тотчас: так велико было сходство с братом – тот же высокий гладкий лоб, орлиный нос и аристократическая манера держаться. Увидев человека, столь сильно похожего на Пендергаста, она почувствовала, как невольно забилось сердце. Впрочем, были и отличия. Он выше и не такой худой. Сложение его, пожалуй, несколько тяжеловато, но черты лица острее. Скулы и надбровные дуги более выражены. Все это, вместе взятое, придавало лицу любопытную асимметрию. У него были рыжеватые волосы и густая, аккуратно подстриженная борода. Но самое сильное отличие в глазах: один его глаз зеленовато-карий, а другой – сизо-голубой.

Она улыбнулась и помахала рукой.

Он тоже улыбнулся и вальяжной походкой пошел к ней. Сжал ее ладонь обеими руками, прохладными и мягкими.

– Леди Маскелене?

– Зовите меня Виола.

– Виола, я очарован.

Голос, как и у брата, бархатистый, и выговор южный, хотя манера говорить почти такая же небрежная, как и походка. Слова произносились четко, но окончания словно бы обрубались. Все это производило необычайное, почти странное впечатление.

– Приятно познакомиться с вами, Диоген.

– Брат говорил о вас как-то загадочно, но знаю, он ждет вас с нетерпением. Это ваш багаж?

Он щелкнул пальцами, и носильщик кинулся к ним со всех ног.

– Отнесите багаж леди к черному «линкольну», припаркованному у входа, – сказал ему Диоген. – Багажник открыт.

Двадцатидолларовая бумажка появилась в его ладони, словно по волшебству, но носильщик так загляделся на Виолу, что едва ее заметил.

Диоген снова повернулся к Виоле.

– Как долетели?

– Ужасно.

– Прошу прощения, что не мог предложить более удобный рейс. Сейчас у брата очень хлопотное время, вы, наверное, знаете, а служащие, устроившие поездку, были не слишком расторопны.

– Неважно. Самое главное, я уже здесь.

– Вы правы. Ну что, пойдем?

Виола оперлась на предложенную руку. Она оказалась удивительно сильной, мускулы твердые, словно стальные. Полная противоположность мягким, небрежным движениям.

– Вас ни с кем не спутаешь: сразу видно, что вы – брат Алоиза, – сказала она, когда они вышли из багажного отделения.

– Я рассматриваю это как комплимент.

Через вращающиеся двери вышли на улицу. В лицо пахнул холодный воздух. На дорожках блестел свежевыпавший снег.

– Брр! – сказала Виола и передернула плечами. – Когда я уезжала, на Капрайе были благословенные двадцать градусов. А здесь варварство какое-то.

– Вы, должно быть, имели в виду двадцать градусов по Цельсию, – подмигнул ей Диоген. – Как я вам завидую – вы можете жить там круглый год. Мой автомобиль.

Он открыл для нее дверь, обошел машину, дождался, когда носильщик закроет багажник, и уселся сам.

– На самом деле живу я там не круглый год. Обычно в это время я в Луксоре – работаю на раскопках в Долине Царей. Но сейчас, в связи с неблагоприятной обстановкой на Среднем Востоке, у меня возникли проблемы.

Диоген плавно отъехал от тротуара и влился в поток машин, следовавших к выходу из аэропорта.

– Египтолог, – сказал он. – Как интересно. Я и сам провел некоторое время в Египте. Был младшим сотрудником в экспедиции фон Херцгарда.

– Не в той ли, что искала в Сомали алмазные копи царицы Хатшепсут? В той, где Херцгард был найден обезглавленным?

– В той самой.

– Как увлекательно! Мне бы хотелось побольше узнать об этом.

– «Увлекательно» – вы, пожалуй, употребили точное слово.

– Верно ли, что Херцгард отыскал копи Хатшепсут, после чего его и убили?

Диоген тихо рассмеялся.

– Я в этом сомневаюсь. Вы же знаете, как распространяются подобные слухи. Царица Хатшепсут интересует меня куда больше, чем эти мифические копи. Она – единственная женщина-фараон. Да вы о ней сами все знаете.

– Удивительная женщина.

– Она предъявила свои права на власть, заявив, что ее мать спала с богом Амоном. Как гласит знаменитый текст? «Амон увидел царицу, спящую в своих покоях. Приятный аромат, исходивший от него, обнаружил его присутствие, и она пробудилась. Амон предстал перед ней во всем своем божественном великолепии. Царица заплакала от радости при виде его силы и красоты и отдалась ему».