– Манетти – именно тот человек, который нас сюда привел, – сказал Кастер, думая о своем.
А что, если он все же совершил ошибку? Грандиозную ошибку.
– Манетти не должен был этого делать. Так где же он?
– Мистер Манетти ушел, – ответил Гиббс.
Хотя Кастер был занят своими мыслями, он заметил, каким грубым тоном были произнесены эти слова, каким злобным взглядом они сопровождались. Капитану стало ясно, что Гиббс думает о Брисбейне. «Да, этот тип явно не пользуется здесь популярностью, – снова подумал Кастер. – Нажил себе кучу врагов. Пак наверняка должен был ненавидеть мерзавца за то, что он на него наехал. Должен сказать, что не могу осуждать стар...»
И в этот миг Кастер снова прозрел. Это озарение по своему значению не шло ни в какое сравнение с первым. Вся цепь преступных событий приобрела очевидную логику, хотя разум поначалу и отказывался ее принять. Это было одно из тех блестящих проявлений интуиции, которые всегда получают признание и благодарность со стороны департамента полиции Нью-Йорка. Это был образец дедукции, достойный самого Шерлока Холмса.
Он внимательно посмотрел на Брисбейна. Гладко выбритое лицо заместителя директора раскраснелось, волосы растрепались, а глаза горели гневом.
– Куда ушел Манетти?
Гиббс вместо ответа пожал плечами.
Брисбейн подошел к столу и поднял телефонную трубку. Кастер по-прежнему не сводил с него глаз. Брисбейн поочередно набрал несколько номеров, каждый раз давая какие-то указания.
Закончив переговоры, он повернулся к Кастеру и не терпящим возражения тоном произнес:
– Капитан, я требую, чтобы ваши люди покинули архив.
Кастер взирал на первого заместителя директора из-под полуопущенных век. «Надо вести себя крайне осторожно», – думал он.
– Мистер Брисбейн, – сказал капитан, надеясь, что сумел найти приемлемый тон, – не лучше ли будет обсудить все проблемы в вашем кабинете?
– В моем кабинете? – изумленно переспросил Брисбейн.
– Да. Там нам никто не будет мешать. Боюсь, что обыск музея займет значительно больше времени, чем я предполагал. Обсудим эту проблему в вашем офисе.
Брисбейн подумал немного, а затем произнес:
– Хорошо. Следуйте за мной.
– Лейтенант Пайлз, – сказал капитан, – принимайте на себя командование.
– Слушаюсь, сэр.
Кастер повернулся лицом к Нойсу и едва заметным движением пальца поманил сержанта к себе.
– Пойдешь со мной, Нойс, – пробормотал капитан едва слышно. – Табельное оружие при тебе?
Нойс кивнул. Его слезящиеся глаза слегка поблескивали в неярком освещении.
– Хорошо. В таком случае пошли.
Амбразура в панели двери снова открылась. От страха и пребывания во тьме он полностью утратил чувство времени. Как долго он находится в заточении? Десять минут? Час? Сутки?
В прямоугольнике света опять зашевелились губы, и уже знакомый голос произнес:
– Как мило, что вы навестили меня в моем старом и, осмелюсь предположить, интересном доме. Надеюсь, что вы получили удовольствие от моей коллекции. Предметом моей особенной гордости является коридон. Вам удалось увидеть коридона?
Смитбек попытался ответить, забыв, что его рот заклеен лентой.
– Ах да! Что со мной происходит? Не утруждайте себя ответом. Я буду говорить, а вам остается лишь слушать.
Смитбек лихорадочно изыскивал возможности спасения.
– Да, коридон представляет огромный интерес как разновидность мозазавров из меловых отложений Канзаса. И амулет из Тибета тоже весьма необычен. Во всем мире их всего два. Насколько я понимаю, он был вырезан из черепа Будды в его пятнадцатом перевоплощении.
До Смитбека долетел сухой смешок, чем-то похожий на шорох осенней листвы.
– В целом, мой дорогой мистер Смитбек, это самый лучший кабинет диковин из всех, когда-либо существовавших. Мне очень жаль, что так мало людей имели возможность его увидеть, а те, кто удостоился подобной чести, оказались в положении, не позволявшем им нанести повторный визит.
Наступила пауза, после которой негромкий и очень мягкий голос продолжил:
– Я обработаю вас самым лучшим образом, мистер Смитбек. Не пожалею для этого никаких усилий.
Ужаса, который обрушился на него в этот миг, Смитбеку испытывать еще не приходилось. Ему показалось, что все его члены сковал паралич. Он даже не сразу заметил, что Ленг называет его по имени.
– Вы обретете весьма памятный опыт – гораздо более памятный, чем обрели те, кто побывал здесь до вас. Я совершил прорыв в своих исследованиях. Прорыв просто замечательный. Мне удалось разработать восхитительную хирургическую операцию. Вы останетесь в сознании до самого конца. Сознание, к вашему сведению, ключевой фактор успеха. Это я понял совсем недавно. Поэтому я сделаю все, чтобы вы могли стать не только объектом, но и свидетелем операции.
Наступила тишина. Смитбек, собрав остатки воли в кулак, боролся с подступающим безумием.
– Однако я не должен заставлять вас ждать, – произнесли влажные губы. – Почему бы нам не проследовать в лабораторию?
Щелкнул замок, и металлическая дверь со скрипом отворилась. Из дверного проема выступила темная фигура в котелке и со шприцем в руке. На кончике иглы дрожала прозрачная капля. Значительная часть лица человека была скрыта под огромными круглыми стеклами старинных солнцезащитных очков.
– Не бойтесь. Это всего лишь инъекция вещества, расслабляющего мышцы. Производное янтарной кислоты. По своему действию напоминает кураре. Парализующий эффект. Вы ощутите слабость, которую иногда испытываете во время сновидения. Вы понимаете, мистер Смитбек, что я имею в виду. Вам во сне грозит опасность, а вы не в силах двигаться. Однако не волнуйтесь, дорогой юноша, несмотря на состояние паралича, вы останетесь в сознании на протяжении почти всей операции. Вплоть до последнего иссечения и изъятия. Думаю, что вам все это будет крайне интересно.
Смитбек, увидев приближающуюся иглу шприца, забился в конвульсиях.
– Дело в том, мистер Смитбек, что это весьма тонкая операция, требующая твердой руки и острого глаза, поэтому мы не можем допустить, чтобы пациент дергался в ходе процедуры. Одно неточное движение скальпеля способно все погубить. Нам придется избавиться от использованного материала и отправиться на поиски нового.
Игла приближалась.
– Вас не затруднит сделать глубокий вдох, мистер Смитбек? Я обработаю вас самым лучшим образом...
Смитбек заметался из стороны в сторону с силой, которую могли породить лишь ужас и отчаяние. Журналисту казалось, что еще чуть-чуть – и он скинет с себя оковы. Он открыл рот, чтобы издать вопль отчаяния, и почувствовал, как клейкая лента сдирает кожу с губ. Смитбек дергал руками и ногами, чтобы стряхнуть металлические браслеты, но игла неумолимо приближалась. Через миг несчастный ощутил укол и тут же почувствовал, как по его жилам разливается тепло. Им овладела ужасная слабость – слабость, которую с такой точностью описал Ленг. Такой паралич охватывает людей в решающий момент ночных кошмаров.