Д'Агоста надеялся, что так оно, черт побери, и есть.

– Где Фоско? – спросил он.

– Полагаю, мы скоро его увидим.

Напарники пересекли лужайку. Парадный вход в замок открылся перед ними с металлическим скрежетом, а внутри гостей ожидал Фоско в элегантном сером костюме. Длинные волосы графа были зачесаны назад, на руки он, как всегда, надел перчатки.

– Дорогой Пендергаст, – с улыбкой произнес Фоско, – добро пожаловать в мою скромную обитель. И сержант д'Агоста с вами? Как мило с его стороны составить компанию.

Фоско протянул руку, но Пендергаст ее не пожал.

– Жаль. – Граф опустил руку, и улыбка исчезла. – Я надеялся, что наша встреча пройдет по всем правилам, что это будет разговор джентльменов.

– Если здесь присутствует джентльмен, представьте его.

Фоско неодобрительно хихикнул.

– Разве можно так обращаться к хозяину дома?

– Разве можно сжигать людей в их собственном доме?

– Вам не терпится перейти к делу, да? – с отвращением произнес Фоско. – И все же погодите. Нельзя держать гостей на пороге. Прошу.

Граф повел Пендергаста с д'Агостой по длинному коридору в парадный зал. Д'Агоста никак не думал увидеть здесь изящную лоджию с колоннами и полукруглыми арками, огибавшую три стены.

– Взгляните. – Граф указал на окрашенную терракотовую лепнину над арками. – Тондо работы Делла Робии. Впрочем, вы, должно быть, устали с дороги. Идемте, я провожу вас в отведенные вам покои, где можно освежиться.

– Вы приготовили комнаты? – переспросил Пендергаст. – Разве мы остаемся на ночь?

– Естественно.

– Сомневаюсь, что мы задержимся. Боюсь даже, мы не задержимся.

– Тем не менее я настаиваю.

Граф потянул за металлическое кольцо-ручку, словно актер в драматической сцене, достал из кармана огромный ключ и запер дверь на замок. Затем открыл крышечку на вделанном в стену деревянном ящике. Внутри оказалась современная клавиатура, выглядевшая довольно странно на фоне средневекового интерьера. Граф набрал длинный код, и в ответ, лязгнув, сверху опустилась решетка.

– Теперь можно не опасаться, что явятся непрошеные гости, – сказал Фоско. – Или что кто-то без спроса уйдет.

Не дождавшись ответа, как всегда, поражая легкостью и быстротой походки, он повел их через зал и по длинному коридору, по обе стороны которого на стенах чернели старые портреты, а под ними выстроились ряды средневековых доспехов, копий, пик, булав и другого оружия.

– Доспехи ценности не имеют, это новодел восемнадцатого века. А на портретах, конечно же, мои предки. Время совсем не пощадило полотна, лиц уже не разглядеть. По счастью, наш род не страдал красотой. Поместье принадлежит нашей семье с двенадцатого века, когда мой выдающийся пращур Джованни де Ардаз отнял его у лонгобардского рыцаря. Моя семья получила рыцарский титул, и с тех пор наш герб – неистовый и ужасный дракон, стоящий на задних лапах. Во времена великих герцогов сама курфюрстина пожаловала нам титул графов Священной Римской империи. Мы жили тихо: выращивали здесь виноград и оливки и никогда не вмешивались в политические распри. Есть одна флорентийская поговорка: «Гвоздь, который вылез, вновь забивают». Фортуна улыбалась то одним политикам, то другим, а дом Фоско никогда не вылезал подобно гвоздям, поэтому на нас ни разу не обрушился удар молотка.

– И все же, – заметил Пендергаст, – в последние месяцы вы, граф, умудрились высунуться достаточно далеко.

– Увы, да, хотя большей частью против своей воли. Я должен был вернуть то, что принадлежит нам по праву. Но мы поговорим об этом за ужином.

Коридор вел мимо гостиной, украшенной картинами и гобеленами, и Фоско с гордостью привлек внимание гостей к некоторым пейзажам.

– Хоббема и ван Рейсдал, – похвастался он.

За гостиной последовали еще несколько роскошных и наполненных светом комнат, затем интерьер вдруг изменился.

– Мы в исконной лонгобардской части замка, – пояснил Фоско. – Ей – двенадцать столетий.

Свет проникал в крохотные пустые помещения через бойницы высоко в прокаленных стенах.

– Комнаты старые и унылые, я их не использую, – сказал граф. – Здесь всегда сыро и холодно. Однако если спуститься на несколько уровней, то там вы найдете кладовые, тоннели и подвалы – исключительно удобные для хранения вина, бальзамов и prosciutto di cinghiale, кабаньего окорока. В наших угодьях, знаете ли, водится вепрь – отведать его мяса к нам приезжают многие. А самые нижние тоннели вырезали в скале еще этруски три тысячи лет назад.

Дальнейший путь преграждала массивная железная дверь, вделанная в еще более толстую стену. Здесь, в глубине замка, каменная кладка была покрыта влагой.

– Сейчас мы поднимемся в башню, – сказал Фоско и открыл дверь вторым ключом.

Сразу же за порогом из глубин штопором поднималась винтовая лестница – до самого верха, так что последних ступеней уже не было видно. Фоско снял со стены электрический факел, включил его и начал восхождение. Через пять или шесть витков он остановился на маленькой площадке перед единственной дверью. Открыв ее третьим по счету ключом, Фоско пропустил Пендергаста и д'Агосту в комнату – старую, но обустроенную на современный манер: терракотовый пол устилали персидские ковры, а в камине горел огонь, согревая уютные кресла; на столе стояли напитки, книжные полки во всю стену ломились от томов. Маленькие окошки выходили на долину реки Греве и на череду холмов далеко внизу, убегающих в сторону Флоренции.

– Eccoi qua! Мы на месте. Надеюсь, комнаты вам понравятся. Здесь две спальные напротив друг друга. Вид из окна обворожительный, не находите? Вы, кстати, не захватили необходимых вещей. Ну да не беда, я скажу Пинкеттсу, он принесет бритвы, банные халаты, тапочки и пижамы.

– Сильно сомневаюсь, что мы останемся на ночь.

– А я сильно сомневаюсь, что вы к ночи уйдете. – Граф улыбнулся. – Ужин в девять.

Поклонившись, он вышел и с глухим стуком закрыл дверь. Сердце д'Агосты сжалось, когда в замке заскрежетал ключ, а затем на ступеньках послышались удаляющиеся шаги.

Глава 76

Комиссар Рокер привел ни много ни мало, а целых три отряда по сдерживанию массовых беспорядков, команду спецназа, двух переговорщиков, конную полицию, две мобильные группы и целую тьму рядовых полицейских в шлемах и бронежилетах. Поодаль, на Шестьдесят седьмой улице, припарковались пожарные машины и кареты «скорой помощи».

Хейворд в последний раз проверила рацию и оружие. Вокруг толпились полицейские со щитами и дубинками вперемежку с пестрой толпой специалистов, уши которых украшали провода переговорных устройств. Хейворд заметила даже тайных осведомителей, одетых как обитатели городка. Такая избыточная сила не удивляла: если уж отправляться в лагерь, то вооружение должно превосходить силы противника – чтобы на одного человека в палаточном городке приходилось девять своих. Ни в коем случае нельзя позволять поселенцам надеяться, будто они выстоят.