– Ты умница, Винни, – улыбнулась она. – Настоящий умница.
В Йонкерсском морге д'Агоста был впервые. В воздухе витало нечто болезненно и неуловимо знакомое. По крайне мере от резкого запах спирта, формальдегида и бог знает какой еще химии в голове чуть прояснилось.
Накануне д'Агоста с Лаурой Хейворд до половины двенадцатого просидели в ресторане. По совету сомелье он взял шато д'Икем 1990-го. Роскошество съело недельное жалованье, но д'Агоста не пожалел. Такого вкусного вина он ни разу не пробовал.
Вообще вечер прошел замечательно. А наутро – трагедия. Пришлось ехать в Йонкерс.
От смеси запахов гниения и формалина, от выскобленных столов и дверок холодильных камер, от жутковатого вида санитара – от всего этого д'Агоста сумел отвлечься и сосредоточил внимание на старом мраморном столе в центре зала, где в круге света лежал труп. Звезда шоу. Труп успели вскрыть; точнее, разобрать на части. Аккуратно разрезанные органы и еще что-то темное, бесформенное разместили в пластиковых контейнерах.
На сосуды с органами д'Агоста не смотрел, хоть дурноты и не чувствовал. От Бекманна пахло больше землей, чем гнилым мясом, которого осталось-то всего ничего.
Седоватый доктор в сползших на нос круглых очках просматривал записи.
– Ну-ну, – раздраженно бормотал он. – Ну-ну.
Пендергаст стервятником кружил вокруг стола.
– В заключении причиной смерти назван рак легких.
– Знаю, – ответил доктор. – Я наблюдал Бекманна, еще когда он был жив. А сегодня – по вашей, кстати, просьбе – приходится наблюдать его мертвым. – От обиды голос доктора надломился.
– Спасибо, что пришли.
Доктор сдержанно кивнул.
– Я произвел полное вскрытие. Вот результаты из лаборатории. Что конкретно вы хотели узнать?
– Прежде всего действительно ли это тело Ренье Бекманна?
– Несомненно. Данные зубной карты подтверждают факт.
– Отлично. Тогда продолжим.
– Я суммирую первичные записи и диагноз. – Доктор перевернул несколько листов на планшете. – Четвертого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года Ренье Бекманна с симптомами рака доставили в больницу «Скорой помощи». Тесты выявили позднюю стадию мелкоклеточной карциномы легких с метастазами по всему организму. Случай безнадежный. Общий отказ органов был неизбежен. Пациент скончался через две недели в стенах больницы.
– Вы уверены, что он умер именно в больнице?
– Да. Я наблюдал Бекманна до самой его смерти.
– И вы так четко помните события десятилетней давности?
Доктор посмотрел на Пендергаста поверх очков.
– Четче некуда.
– Продолжайте.
– Я провел анализ в два этапа. Во-первых, проверил собственное первичное заключение о причине смерти. Без вскрытия – это стандартная процедура. За обычное вскрытие государство не заплатило бы. Ведь родные Бекманна не искали, и следов насилия я не обнаружил.
Пендергаст кивнул.
– Во-вторых, по вашему запросу я постарался выявить необычные патологии: следы ран, ядов и тому подобное.
– И результаты...
– Подтвердили, что Бекманн умер от общего отказа легких, вызванного раком.
Пендергаст пристально посмотрел на доктора.
Доктор этот взгляд выдержал и спокойным голосом продолжил:
– Основная опухоль размером с грейпфрут находилась в левом легком. Метастазы были в почках, печени и в мозгу. Удивительно, что Бекманн не обращался за помощью. Должно быть, чудовищная боль не позволяла ему двигаться.
– Продолжайте, – тихо попросил Пендергаст.
– Помимо рака, у пациента обнаружились: развитый цирроз печени, порок сердца и букет хронических симптомов, указывающих на алкоголизм и недостаточное питание.
– И?..
– И все. Присутствия ядов или наркотиков не обнаружено. Никаких видимых ран. По крайней мере тех, которые можно выявить у забальзамированного покойника, десять лет пролежавшего под землей.
– А следов горения?
– Горения? Что вы имеете в виду?
– Никаких признаков того, что пациент перед смертью испытал воздействие высокой температуры?
– Абсолютно никаких. Горение вызвало бы массу очевидных изменений клеток. Я просмотрел тридцать, если не сорок, образцов тканей данного трупа. Ни один ничего подобного не показал. Мистер Пендергаст, ваши вопросы ставят меня в тупик.
Не повышая голоса, агент ФБР заговорил вновь:
– Мелкоклеточный рак легких почти в ста процентах случаев вызывается курением. Я прав, доктор?
– Правы.
– Значит, Бекманн совершенно однозначно умер от рака? – с легким скепсисом в голосе спросил Пендергаст.
Раздраженный доктор схватил со стола бурую податливую массу и ткнул ею в лицо Пендергасту.
– Вот. Не верите мне – поверьте этому! Дотроньтесь, почувствуйте опухоль. Бекманна убила она. Это так же верно, как то, что я стою перед вами!
* * *
К машине они шли в молчании. Пендергаст скользнул за руль – сегодня фэбээровец вел сам.
«Роллс-ройс» выехал с парковки. Когда скопление домов Йонкерса осталось позади, агент заговорил:
– Что скажете, Винсент? Порадовал ли вас Бекманн красноречием?
– Порадовал – и красноречием, и вонью.
– Признаюсь, рассказ Бекманна меня удивил. Надо отправить доктору благодарственное письмо. – Фэбээровец вдруг развернул машину.
– Разве мы не возвращаемся в Нью-Йорк? – спросил д'Агоста.
Пендергаст покачал головой.
– Джереми Гроув умер две недели назад. Неделя прошла со смерти Катфорта. Мы прибыли в Йонкерс за ответами и без них не уедем.
Автобус медленно, рывками продвигался по бесконечному наклонному тоннелю, выложенному белой плиткой. Наконец полумрак закончился, и преподобный Уэйн П. Бак увидел, как за перекрестьем стальных балок в чистом солнечном свете чернеют прокопченные жилые здания и вспышками мелькают небоскребы. Накренившись, автобус въехал в следующий тоннель и снова остановился.
«Нью-Йорк», – подумал преподобный Уэйн П. Бак. Он переживал неописуемую гамму эмоций: возбуждение, страх, покорность и ощущение неведомого врага. Такие же чувства владели им и в день, когда он освободился из тюрьмы, отсидев девять лет за убийство второй степени. А до того Бак прошел медленный, долгий путь по наклонной. Не успевал устраиваться на работу, как его увольняли. Бак ушел в запой; начал с хулиганства, потом стал угонять машины, потом ограбил банк. Одним утром все вообще пошло наперекосяк и закончилось тем, что Бак застрелил кассира в магазине. Бедного, невинного человека.