Прикусив губу, Валентина ощущает первый укол боли в сердце.
— Это точно был Антонио? Вы не ошиблись?
По лицу майора видно: он не ошибся.
— Нет, — говорит начальник. — Я сам лично видел труп.
Эмоции берут верх над девушкой, лишая ее дара речи. Карвальо видит это и предлагает:
— Тебе дать чего-нибудь? — и тянется за стаканом воды.
Валентина выдавливает из себя:
— А вы… вы говорили с родителями Антонио?
Майора передергивает.
— Я только что от них.
— Как они? Что с матерью Антонио?
Вито тяжело вздыхает.
— Ей плохо. Отцу тоже. Да и тебе, как я погляжу. — Выйдя из-за стола, он кладет руки Валентине на плечи. — Я распоряжусь, чтобы тебя отвезли домой. Или, если хочешь, к дяде с тетей.
Валентина дрожит. От ободряющего прикосновения начальника плотину прорывает — боль охватывает девушку целиком, но Валентина не выкажет слабости. Ни за что.
— Со мной все хорошо, grazie. Я сама поведу.
Она знает: шеф видит ее слезы. Надо быть сильной. Она же профессионал.
— Что с похоронами? — спрашивает Валентина, на всякий случай доставая платок.
— Scusi?
— Что с похоронами? Надо сообщить родителям и остальным родственникам о погребении. Приготовить все необходимое.
— Позже, Валентина. С этим можно повременить. — Он ждет, пока Валентина высморкается. — Мы будем с вами на связи. Поможем, чем сможем. Наш корпус окажет Антонио последние почести.
Последние почести? — испуганно думает Валентина. Форма, почетный караул, ружейный салют… Ужасно официальная церемония. Такая казенная.
— Уверена, что сама доедешь до дома? — Майор провожает Валентину до двери.
— Да-да, конечно. Справлюсь, — резко отвечает она. — Правда, не беспокойтесь. Molte grazie. — Девушка отстраняется от начальника. — Спасибо, что лично сообщили обо всем. Вы очень внимательны.
Валентина не хочет показаться грубой или неблагодарной, но она спешит покинуть кабинет. Задержав дыхание, бежит вниз по коридору и чуть не падает со ступенек черной лестницы. И лишь добравшись до гаража, позволяет себе расплакаться. Слезы льются и льются, и кажется, не остановятся никогда.
Атманта
Уже почти рассвело, когда уставшая Тетия покидает мастерскую серебряных дел мастера. И хотя работа почти окончена, она чувствует, что Мамарк сказал не все.
Ларс молча везет Тетию сквозь сумерки, и ей остается лишь дремать, привалившись к широченной спине Карателя.
А еще думать. Времени предостаточно.
Песна будет доволен, получив готовые серебряные таблички, которые затмят своим великолепием прочие сокровища магистрата. И Тетии станут завидовать все художники Этрурии.
Однако скоро настанет время признаться Тевкру, что она ослушалась его. Собственноручно помогла обессмертить его страшные видения. Они обрели жизнь в виде серебряных табличек, и благословить их должен сам Тевкр.
Тяжесть обмана печалит. Жизнь Тетии и жизнь ее мужа постепенно расходятся.
Ларс натягивает поводья.
— Приехали, — говорит он.
Но Тетия сидит позади него неподвижно. Мысленно все еще смотрит на серебряные «Врата судьбы». Они — лучшее творение Тетии и страшнейший ее обман. Она предала мужа, именно когда он в ней больше всего нуждался.
— Я сказал, приехали, — повторяет Ларс. — Слезай, живо! Я утомился, а мне еще домой скакать.
Тетия спускается на землю. Она так устала — и от работы, и из-за беременности, — что коленки подгибаются.
Ларс смотрит на нее и, не сказав ни слова, разворачивает жеребца. Уносится прочь.
Трава влажна от росы, но Тетия не встает. Она смотрит вслед удаляющемуся жеребцу, как из-под его копыт вылетают клочья земли, из ноздрей вырывается пар — отчетливо белый на фоне розового рассвета. Всадник наклонился вперед и погоняет скакуна; его волосы развеваются на ветру.
Войдя в хижину, Тетия все еще держит в уме жестокий и в то же время привлекательный образ Карателя. Она не видит огня, однако чует запах дыма. Тевкр сидит возле очага, скрестив ноги; заслышав шаги супруги, он поворачивает голову.
— Магистрат Песна требует слишком много от моей жены, — говорит авгур, тихо и без следа гнева в голосе. — Тебя не было слишком долго. Я начал беспокоиться.
Тетия останавливается и с жалостью смотрит на мужа. Сейчас снова придется солгать.
— Прости, магистрат заставил изваять кое-что в его присутствии. Проверял меня, наверное.
Ссориться Тевкр не желает, поэтому говорит не раздраженно, с любопытством:
— Что именно он заставил тебя изваять?
— О, ничего особенного. Мелочь. Магистрат отправил меня к своему серебряных дел мастеру, и тот исправил мою работу так, что ее теперь не узнать.
Тевкр слышит напряжение в ее голосе.
— Ну что ж, — говорит он, — надеюсь только, Песна вознаградит тебя с щедростью, равной жадности, с какой он забирает у тебя твое время.
Тетия оглядывается в поисках кувшина с водой.
— Я тоже на это надеюсь. Тевкр, я вымоталась, да и дитя пинается, как мул. Не будем больше о магистрате.
Тевкр уязвлен. Он ждал супругу чуть ли не вечность, и вот теперь его отвергают.
— Как пожелаешь, — соглашается авгур.
Вдруг Тетию поражает догадка.
— Как ты узнал, что это я пришла?
Тевкр в ответ тихо смеется.
— Я теперь узнаю твою поступь. Ты шагаешь коротко, но дышишь глубоко и ровно. Поступь отца же подобна грому, а сам он постанывает из-за боли в коленях.
Тетия смеется. На мгновение все становится как прежде: двое любовников радуются тому, что понятно лишь им.
— Мать моя семенит, словно пес, который жаждет ухватить себя же за хвост. А старый Латурза — вот его шагов услышать нельзя, потому что старик постоянно бормочет, словно горный поток.
Тетия наконец находит кувшин.
— Так ты и во тьме учишься видеть?
— Ты и представить не можешь, как хорошо. Ляг рядом со мной.
— Только выпью воды. Хочешь?
— Нет, не хочу пить. — Он прислушивается, как плещется вода в кувшине, пока супруга жадно пьет.
Напившись, Тетия на цыпочках подкрадывается к ложу Тевкра и целует его в щеку. Ее губы еще хранят влагу и прохладу воды. От приятной неожиданности Тевкр улыбается, и хорошо становится самой Тетии.
— Мне очень жаль, что я так задержалась. Правда. Как ты себя чувствуешь?