Кое-кто из них молод и прекрасен. Кое-кто стар и болен. Богатые женщины одеваются нищенками, а нищенки одалживают пышные наряды, чтобы провести ночь в кругу благородных господ.
В Венеции можно быть кем угодно. Здесь все дозволено. И нет ничего определенного. А сегодня первый день после Рождества. День святого Стефана. Начался карнавал. Самый развратный праздник всего несколько часов как наступил и уже заявляет о своих правах во весь голос, будто новорожденный.
Впереди шесть месяцев полной вседозволенности. Музыки. Искусства. Плотских утех. И кое-чего пострашнее. Кое-чего темнее, смертельнее.
Площадь Сан-Марко уже превратилась в танцевальную арену. Вышитые узорами одежды, карнавальные плащи с капюшонами и сверкающие новые костюмы кружатся в морозном зимнем воздухе; струнные оркестры играют, и люди смешиваются в толпу, флиртуют. Вивальди мертв, но музыка Рыжего Священника стала еще популярнее, чем при его жизни. В одном из кафе девушка-скрипачка играет «Бурю на море», и группа молодых людей на время останавливается послушать. Затем они идут в сторону площади Сан-Мозе, где стоит королевский игорный дом и где в эту ночь они спустят почти все свои деньги.
За весельем следит лодочник — мужчина в бледной длинноносой маске.
Он в центре праздничной круговерти, однако частью ее не становится.
Площадь Сан-Марко, словно магнит, притягивает распутников со всей Европы. Поэт Баффо окрестил ее местом, где сходятся сучки всех мастей и задирают хвосты.
В дальнем конце площади стоит уличный театр. На сцене-помосте широкогрудый актер исполняет роль искателя приключений, капитана Скарамуччи. [27] В шляпе с перьями и при шпаге на широком ремне, в черной накидке и в небольшой серебристой маске с длинным носом из слоновой кости, капитан потчует пьяных зрителей байками о том, как побил турецкую армию и бежал, отрезав бороду султану.
Лодочник уходит прочь от смеха и ныряет в глубину улиц, напоенных ароматом плотской любви.
Сейчас бы поужинать. Густой томатный суп, а после — жирная баранья нога, да прямиком с вертела. Но без алкоголя. Пить пока нельзя. Нужна свежая голова. Покушав, можно и за дело браться.
Лодочник бредет на северо-восток, по задним улочкам и каменным мостам к борделю на площади Санта-Мария-Формоза. Оттуда он отправится в более богатый район Дорсодуро.
С канала задувает ледяной ветер, и лодочник плотнее кутается в плащ. Слышно, как кто-то обещает высокий штормовой прилив, но лодочник ему не верит. Эти предсказатели погоды по большей части глупцы, которые не знают, что вслед за днем приходит ночь. У них нет чутья, каким наделен лодочник. А он знает о стихиях больше, чем эти дураки когда-либо выучат.
И все же надо быть осторожным. Быть начеку, как всегда.
Мимо проходят две куртизанки — обе в серебристых масках кошек. Подражая гибким зверькам, они царапают воздух, и та, что пониже ростом, громко, игриво мяукает:
— Мя-а-ау! — и, мурлыча, трется о бедро лодочника.
Он делает вид, что ему противно. Чуть ли в сторону не отпрыгивает.
Куртизанки, весело смеясь и покачиваясь, удаляются в своих туфлях на платформах в сторону толпы. Они даже понятия не имеют, с кем только что столкнулись. Не знают, как им повезло.
Секунду назад они потратили одну из своих девяти кошачьих жизней.
Сегодня ночью в Венеции эти две женщины и еще десять тысяч подобных им станут ублажать десять тысяч незнакомых мужчин, прибывших со всех концов Европы. Но лодочник не из их числа.
Он ищет не столь мимолетного наслаждения. Его радость должна быть куда продолжительнее.
Венеция
Наши дни
Прошло два дня с тех пор, как Тина уехала. Том скучает по ней даже больше, чем ожидал. Когда он не в штабе карабинеров, то бродит одиноко по улицам — все, что угодно, лишь бы о Тине не думать. Похоже, Том и правда сглупил, решив, будто для Тины он нечто большее, нежели очередное экзотическое развлечение.
Едва Тина выписалась из номера, Том вернулся в свой старый отель. Позволить себе жить в ее номере он никак не может. Зато по возвращении его ждал приятный сюрприз: карабинеры взяли на себя оплату гостиницы и кое-что из повседневных расходов.
Том останавливается на середине моста понаблюдать, как гондолы и водные такси плывут в сторону Гранд-канала. Как быть дальше, когда карабинеры раскроют дело или же уберут его в архив, не разгадав загадку?.. Кое-что всплывает в памяти.
Том запускает руку в карман пиджака, подаренного Тиной, и достает открытку — прощальный презент уже Розанны Романо. Забавно, у Тома две вещи от женщин, которых сам он едва знал и которые совершенно не знали друг о друге, хотя оставили неизгладимый след в жизни Тома. Судьба, совпадение или Божья воля?..
Изображенный на открытке-репродукции собор Санта-Мария-делла-Салюте в жизни куда больше и прекраснее. Понятно, почему Каналетто решился запечатлеть его на холсте, пусть и не сумел передать всю красоту. К тому же собор совсем недалеко от гостиницы, и Том лишь огромным усилием воли подавляет желание заглянуть внутрь. Нет, позже. Он и так опаздывает на встречу с карабинерами.
Печальные мысли все еще владеют Томом, когда он прибывает в штаб-квартиру карабинеров — прибывает на пять минут позже, что в Венеции равносильно тому, как если бы Том пришел на двадцать минут раньше. Молодой офицер за конторкой проводит Тома в кабинет Вито Карвальо. Майор тоже не в лучшем настроении.
— Ciao, Том. Присаживайтесь.
— Grazie. — Том решает поупражняться в итальянском при своем обширном словарном запасе в десять слов. — Buongiorno, майор.
Входит Валентина Морасси и приветствует Тома поцелуем в обе щеки — жест, в исполнении которого итальянцы преуспели больше других европейцев. Как только лейтенант занимает место возле начальника, Том сразу же догадывается: что-то не так.
Карвальо двигает к нему стопку подшитых степлером факсимильных распечаток.
— Из «Нэшнл инкуайрер». ФБР с утра прислало.
Том берет подшивку, с первой же страницы которой на него смотрит его собственное лицо. Правда, снимок не тот, что печатался в газетах после разборки с насильниками в Лос-Анджелесе. Здесь у Тома лишь полотенце на бедрах, а сам он сидит на подоконнике в номере Тины. Снимали на камеру телефона — и снимала сама же Тина. Том не смеет взглянуть на бесчисленные колонки текста под фотографией; заголовок гласит: «Бывший священник находит в Венеции любовь и смерть».
Карвальо и Валентина дают время ознакомиться со статьей. Сами-то они успели по нескольку раз прочесть историю о любовных похождениях американской знаменитости и были бы рады упечь Тину Риччи в тюрьму до конца жизни. Мало того что она в деталях расписала самые интимные и пылкие моменты своей с Томом связи, так еще и заявила, будто помогает венецианской полиции в погоне за убийцей!