— Я не знал о его существовании. Изображение сдвоенной стрелы служило как бы фамильным гербом Уиттлси. И почерк его. Оно пробудило у меня воспоминания.
— Какие? — жадно спросил Смитбек. Йоргенсен, раздражённо нахмурясь, смерил его взглядом.
— Вас это не касается, — отрезал он. — Или по крайней мере я не знаю, почему это может касаться вас.
Марго взглядом велела журналисту молчать.
— Доктор Йоргенсен, — заговорила она. — Я аспирантка, работаю над диссертацией под руководством доктора Фрока. Мой коллега — журналист. Доктор Фрок полагает, что экспедиция Уиттлси и присланные ящики имеют отношение к убийствам в музее.
— Проклятие? — спросил старик, театрально приподняв брови.
— Нет, — ответила Марго.
— Рад, что вы в него не верите. Никакого проклятия не существует. Если не называть проклятием смесь алчности, человеческой глупости и зависти учёных. Не требуется никакого Мбвуна, чтобы объяснить…
Йоргенсен не договорил.
— Почему вас это так интересует? — с подозрением спросил он.
— Что объяснить? — встрял Смитбек. Йоргенсен неприязненно посмотрел на него.
— Молодой человек, если вы ещё раз откроете рот, я попрошу вас уйти.
Журналист прищурился, но промолчал. Марго подумала, стоит ли излагать в подробностях теории Фрока, говорить о следах когтей, о повреждённом ящике, и решила, что не стоит.
— Нам кажется, тут есть связь, на которую никто не обращает внимания. Ни полицейские, ни служащие музея. В этом письме упоминается ваша фамилия. Мы надеялись, вы сможете рассказать нам кое-что об экспедиции.
Йоргенсен протянул узловатую руку.
— Можно взглянуть на письмо ещё раз? Смитбек нехотя протянул конверт. Йоргенсен вновь пробежал листок глазами, словно впитывая в себя воспоминания.
— Было время, — пробормотал он, — когда я не захотел бы говорить об этом. Точнее сказать, побоялся бы. Кое-кто мог добиться моего увольнения. — Пожал плечами. — Но в моём возрасте пугаться особенно нечего. Разве что одиночества.
Не выпуская из рук письма, он неторопливо кивнул Марго.
— И я бы отправился в ту экспедицию, если в не Максуэлл.
— Максуэлл? Кто он? — опять не выдержал Смитбек.
Йоргенсен бросил на него взгляд.
— Я управлялся и с более крупными журналистами, чем вы, — резко сказал он. — Вам было велено молчать. Я разговариваю с дамой.
И снова повернулся к Марго.
— Максуэлл был одним из руководителей экспедиции. Как и Уиттлси. Позволить Максуэллу пробиться наверх, сделать их равноправными начальниками было ошибкой. У них с самого начала пошли разногласия. Полной власти не имел ни тот, ни другой. Победа Максуэлла явилась моим поражением — он решил, что в экспедиции нет места для ботаника, то есть для меня. А Уиттлси пришлось ещё хуже. Присутствие Максуэлла мешало осуществлению его тайной цели.
— Какой? — спросила Марго.
— Отыскать племя котога. Существовали легенды о неизвестном племени, живущем на тепуи, большом плато над тропическим лесом. Хотя это место не было исследовано учёными, считалось, что племя вымерло, что там сохранились только реликты. Уиттлси в это не верил. Он хотел стать открывателем этого племени. Единственным препятствием было то, что местное правительство не позволяло ему обследовать тепуи. Чиновники заявили, что тепуи сохраняется для отечественной науки. Янки, убирайтесь домой.
Йоргенсен потряс головой и фыркнул.
— Так вот, на самом деле «сохранялось» плато для разграбления, хищнического опустошения земли. Разумеется, местное правительство было знакомо с теми же слухами и легендами, что и Уиттлси. Если там и жили индейцы, правительство меньше всего хотело, чтобы они мешали лесной и горной промышленности. В общем, экспедиции пришлось двигаться с севера. Это очень неудобный маршрут, зато далёкий от запретной зоны. Подниматься на тепуи было запрещено.
— А котога всё ещё существовали? — спросила Марго.
Йоргенсен медленно покачал головой.
— Мы никогда этого не узнаем. Правительство что-то обнаружило на этом тепуи. Может быть, золото, платину, нетронутые россыпи. Спутники сейчас дают огромные возможности. В общем, весной восемьдесят восьмого тепуи сожгли с воздуха.
— Сожгли? — переспросила девушка.
— Начисто выжгли напалмом, — подтвердил Йоргенсен. — Способ варварский и очень расточительный. Огонь вышел из-под контроля, распространился, джунгли пылали несколько месяцев. Туда проложили дорогу по лёгкому маршруту, с юга. Завезли японское гидравлическое оборудование для строительства шахт и буквально смыли громадные части горы. Наверняка вымывали золото, платину или что там было цианистыми смесями, яд стекал в реки. Там ничего не осталось, абсолютно ничего. Вот почему музей не отправил второй экспедиции на поиски первой.
Йоргенсен откашлялся.
— Ужасно, — прошептала Марго. Старик поднял взгляд беспокойных голубых глаз.
— Да. Ужасно. Разумеется, на выставке «Суеверия» об этом вы не узнаете.
Смитбек поднял руку, другой вытащил миниатюрный диктофон.
— Нет, записывать нельзя. Это не для публикации. Не для цитирования. Ни для чего. На сей счёт я получил утром служебную инструкцию, о которой, надо полагать, вам известно. Это для меня: я не мог говорить об этом много лет и расскажу сейчас, только сейчас. Так что молчите и слушайте.
Наступила тишина.
— О чём это я? — спросил Йоргенсен. — Ах да. В общем, разрешения подняться на тепуи Уиттлси не имел. А Максуэлл, бюрократ до мозга костей, решил заставить Уиттлси играть по правилам. Ну, когда вы в джунглях, в двухстах милях от всякой власти… Какие там правила!
Йоргенсен фыркнул.
— Вряд ли кто-нибудь точно знает, что там произошло. Я узнал эту историю от Монтегю, а он сложил её из телеграмм Максуэлла. Не столь уж надёжный источник.
— Монтегю? — перебил старика Смитбек.
— В общем, — продолжал Йоргенсен, пропустив вопрос мимо ушей, — Максуэлл наткнулся на какую-то невероятную ботанику. Девяносто девять процентов растений у основания тепуи было совершенно не известно науке. Члены экспедиции обнаружили странные примордиальные папоротники и однодольные растения, казавшиеся наследием мезозойской эры. И хотя Максуэлл был антропологом, он просто лишился рассудка из-за этих реликтов. Члены экспедиции наполняли образцами ящик за ящиком. Тогда-то Максуэлл и нашёл те самые коробочки.
— Это была очень важная находка?
— Они принадлежали живому ископаемому. Научная сенсация, сравнимая с открытием целаканта в тридцатых годах: образец целого филюма, который считали исчезнувшим в каменноугольный период. Целого филюма.