Book.

Но что, если он преследовал совсем другие цели? Что, если закон тени обретет пугающую силу, если его написать нужным шрифтом? Может, именно эта тайна так мучила Козимо Медичи?

— Это не пустые мечты, — прошептал Пико. — Я видел эскизы шрифта и уверен, что это именно его рука. И я видел шрифт, который сделали по его рисункам.

— Вы видели шрифт? — воскликнул Галеви и схватил Пико за руку. — Как выглядели буквы? Скажите!

Пико высвободился.

— Леон Баттиста выполнил свои эскизы в той же манере, что и архитектурные чертежи: опираясь на геометрические пропорции римских зданий.

— Вот как… Значит, он выбрал этот путь… — прошептал Галеви, глядя в пустоту, словно пытался разглядеть вокруг те самые формы, о которых говорил Пико. Потом покачал головой. — Мои уроки подействовали мало. Леон Баттиста предпочел александрийских герметиков мудрости Писания. Слепцы, ведущие слепцов!

Пико понял, что от Галеви он больше ничего не узнает. Этого человека ослепил свет, который он, как ему казалось, увидел издалека, и он, как все, пошел во тьме на ощупь. В этом заключалась его сила и вся сила иудаизма. Увлекшись словами, прозвучавшими некогда в пустыне, иудейское племя сотворило пустыню вокруг себя, предпочтя поражению вечное проклятие. Теперь, когда вся община отвернулась от Менахема, он стал самым несчастным, хотя и был, наверное, самым мудрым.

В наступившей тишине Пико вдруг почувствовал, как больно кусает тело краденый плащ. На него обрушилась чудовищная усталость. Его начало трясти. Лихорадка, которую он до сих пор не подпускал к себе исключительно силой напряжения мысли, охватила его жаром.

Вот сейчас он встанет и пойдет к трактиру «Овен», покуда хватит сил. Внезапный порыв ветра у него за спиной загасил свечу, и вокруг стало темно. Менахем открыл рот, видимо, хотел что-то еще сказать, но Пико слишком устал, чтобы его услышать. Комната вдруг озарилась ярким светом: наверное, зажгли еще очень много свечей. Потом в голове Джованни сверкнула молния, и этот ослепительный свет унес его с собой в небытие. Он успел еще смутно различить голос еврея, который что-то кричал, но слова тонули вдали.

Личная резиденция кардинала Борджа

Квинтон недолго ждал у дверей, его быстро пригласили войти.

— Ну, Квинтон, мы от него избавились? — беспокойно спросил кардинал.

— Нет, ваше преосвященство, — удрученно покачал головой гвардеец. — Он ускользнул из наших рук, как дьявол!

Борджа сжал кулаки.

— Что!? Не может быть! Так-то ты выполняешь мои приказы? Напрасно я тебе так доверял!

Квинтон покорно склонил голову.

— Я не могу объяснить, что произошло, — заикаясь и опустив глаза, начал он. — Я выставил у башни наблюдение. Мои люди видели, как он вошел, и подали сигнал другим. С этого момента они с места не сдвинулись. Пока мы вышибали дверь, я был уверен в полном успехе. Башня сдалась без сопротивления, мы туда ворвались, как в лисью нору. Но внутри никого не было, клянусь! Мы обследовали каждую пядь, простучали все стены, проверили черепицу на крыше. Он не мог уйти, башню окружали солдаты. И все же он испарился, словно дым. Говорю вам, этот человек в сговоре с демоном!

— Что ты несешь, Квинтон? Демону в Риме деться некуда! А если бы он и был, то работал бы на меня! — заорал кардинал, и лицо его перекосило от гнева. — В лисью нору он залез! А то ты не знаешь, что в каждой лисьей норе есть запасные входы и выходы! Ты так ничему и не научился, пока занимался контрабандой в моих землях? Он сбежал у тебя из-под носа, потому что ты поставил пьянчужек его охранять! Но ты мне за это заплатишь!

Гвардеец затрясся от страха. Он бросился перед кардиналом на колени и уперся лбом в носки его туфель.

— Клянусь, я поставил в караул лучших людей! Никто не пьет, пока служит мне, иначе кнут! Говорю вам, он исчез, как демон. Он и тот, другой…

Кардинал наклонился и грубым рывком поднял Квинтона на ноги.

— Тот, другой?

— Там был еще один. Он вошел в башню вместе с Колонной. Его следов мы тоже не нашли. Это был… Ну, тот флорентинец… Джованни Пико… — бормотал побледневший гвардеец.

— Так, значит, ты упустил сразу двух лисиц! — крикнул Борджа и, размахнувшись, ударил гвардейца по лицу. — Джованни Пико, дружок Медичи! За ним-то и надо было следить внимательнее, чем за кем бы то ни было! А он сбежал!

Квинтон терпеливо снес удар, только прикрыл глаза, словно ожидая второго. Кардинал снова замахнулся, но с гримасой отвращения опустил руку.

— Этот провал тебе зачтется. Когда дойду до конца списка твоих неудач, подведу итог и сделаю вывод относительно твоей шеи. Но пока ты мне еще служишь. Быстро в погоню за обоими! И имей в виду: их надо не упустить в очередной раз, а уничтожить!

Кардинал уставил взгляд в пустоту, словно хотел привести мысли в порядок. Гвардеец хотел поцеловать ему руку, но Борджа резко отодвинулся.

— Пошел вон, пока мое терпение не кончилось!

Но испанец не уходил. У него были еще кое-какие новости.

— Есть еще кое-что… Возможно, вам стоит это знать, — пробормотал он. — Замковая стража задержала неаполитанца. Его передали инквизиции.

— Инквизиции? Почему?

Кардинал внимательно поглядел на него.

— Не знаю, да и нашим людям в крепости тоже ничего не известно. Говорят о каком-то заговоре.

— Неаполитанец… Я велел быть настороже с подданными Неаполитанского королевства. Помоги мне одеться, я хочу сам посмотреть, в чем там дело. И пошли кого-нибудь в Канцелярию, пусть скажет, что я прибуду сам. Без меня ничего не предпринимать!

Примерно через полчаса кардинал вместе со свитой вошел во дворец по крытой галерее, устроенной рядом с соседней церковью. На лестнице, ведущей на верхние этажи, его ожидал главный инквизитор.

— Я узнал о вашем прибытии, — почтительно склонившись, произнес он. — Может быть, при вас расследование пойдет быстрее.

— Куда вы его поместили? — коротко бросил кардинал.

— В подземелье, под палату печатей. Там обычно собирается трибунал на тайные заседания.

— Вы уверены, что это заговор?

— Этот человек, несомненно, член какой-то секты, но мы не можем понять, что у них за цели. Когда мы его арестовали, он прятался возле подъемного моста замка Сант-Анджело, за катушкой лебедки, на которую намотана цепь. При нем были молоток и резец, и он старательно вышибал одно из звеньев цепи. Если бы ему это удалось, потом хватило бы одного удара, чтобы цепь порвалась. Мост рухнул бы под собственной тяжестью, и никакая сила уже не смогла бы его поднять. Ворота, ведущие на бастион, остались бы без защиты и стояли бы открытые настежь, как старческий беззубый рот.