— Пойдем.
— Александрийское Звено — это человек, — сказал Грин. — Его зовут Джордж Хаддад, он — палестинец, исследователь Библии.
Это имя было известно Стефани. Хаддад был лично знаком с Малоуном и пять лет назад обратился к нему за помощью.
— На что хотят обменять жизнь Гари Малоуна?
— На пропавшую Александрийскую библиотеку.
— Ты это что, серьезно?
Грин кивнул.
— Хаддад полагает, что определил ее местонахождение.
— Но какое значение это может иметь сегодня?
— На самом деле это может оказаться чрезвычайно важным. Библиотека являлась величайшим вместилищем всемирных знаний. Она существовала на протяжении шестисот лет, до тех пор, пока мусульмане — в седьмом веке — не овладели Александрией и не принялись уничтожать все, что, по их мнению, противоречило исламу. Полмиллиона свитков, рукописей, карт — чего там только не было! А что сегодня? Никто так и не нашел ни единого клочка из этих сокровищ.
— А Хаддад нашел?
— Он намекнул на это. Хаддад работал над какой-то теорией, связанной с Библией. В чем ее суть, мне неведомо, но доказательства правоты его теории содержались в потерянной библиотеке.
— Откуда ему это известно?
— Этого я тоже не знаю, Стефани. Но пять лет назад, когда наши люди на Западном берегу, на Синайском полуострове и в Иерусалиме сделали самый что ни на есть невинный запрос на визы, доступ к архивам и разрешение на археологические раскопки, израильские власти просто взбесились. Именно тогда Хаддад попросил Малоуна помочь.
— Миссия вслепую. Мне это с самого начала не понравилось.
Термин «миссия вслепую» означал, что Малоуну было приказано защитить Хаддада и не задавать при этом никаких вопросов. Стефани помнила, что сам Малоун тоже не был в восторге от этого задания.
— Хаддад, — сказал Грин, — доверял только Малоуну. Именно по этой причине Коттон впоследствии спрятал Хаддада и теперь является единственным человеком, которому известно его местонахождение. Видимо, администрация не имеет ничего против того, чтобы прятать Хаддада — по крайней мере до тех пор, пока у нее есть тропинка к нему.
— Для чего?
Грин покачал головой.
— На первый взгляд в этом действительно мало смысла. Но имеется одна подсказочка, которая намекает на то, что может стоять на кону.
Стефани внимательно слушала.
— В одном из отчетов я увидел написанные на полях слова: «Книга Бытия. 13.14–17». Ты знаешь это место?
— Я не сильна в Библии.
— «И сказал Господь Авраму: …возведи очи твои и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу и к югу, и к востоку и к западу; ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки».
Это Стефани знала — евреи тысячелетиями приводили эти строки в качестве подтверждения своих прав на Святую землю.
— «И двинул Аврам шатер, и пошел, и поселился у дубравы Мамре, что в Хевроне; и создал там жертвенник Господу», — процитировал Грин и пояснил: — Мамре — это нынешний Хеврон, он находится на Западном берегу реки Иордан, на землях, которые Господь отдал евреям, после чего Аврам стал Авраамом. Этот коротенький отрывок из Библии лежит в основе всех существующих на Ближнем Востоке разногласий.
Это ей также было известно. Конфликт на Ближнем Востоке между евреями и арабами не являлся политическим, как считали многие. Это был извечный и бесконечный спор по поводу Слова Божия.
— А вот еще один любопытный факт. Вскоре после того, как Малоун спрятал Хаддада, саудовцы прислали в Аравию бульдозеры и стали стирать с лица земли целые поселения. Эта операция по уничтожению продолжалась три недели. Людей переселяли, а дома разрушали до основания. Теперь от тех поселений не осталось и следа. Поскольку все происходило в закрытой части страны, эта история не получила освещения в прессе и вообще не привлекла к себе внимания.
— Зачем это понадобилось? Такой поступок выглядит экстремальным даже для саудовцев.
— Сколько-нибудь внятного объяснения так и не прозвучало. Но они пошли на это вполне сознательно.
— Мы должны знать больше, Брент. Это необходимо Коттону. Ему предстоит принимать важные решения.
— Час назад я говорил с помощником советника президента по национальной безопасности. К моему удивлению, выяснилось, что он знает об этом даже меньше, чем я. Он что-то слышал про Звено, но предложил мне поговорить на эту тему с другим человеком.
Стефани сразу поняла, о ком идет речь:
— С Ларри Дейли.
Лоуренс Дейли служил заместителем советника по национальной безопасности, был близок к президенту и вице-президенту. Дейли никогда не появлялся в воскресных ток-шоу, не был замечен на Си-эн-эн и телеканале «Фокс». Он был брокером власти, всегда остающимся за кулисами, посредником между Белым домом и остальным миром политики. Но тут возникала проблема.
— Я не доверяю этому человеку, — сказала она.
Грин распознал тайный смысл, крывшийся в ее словах, но ничего не сказал и лишь смотрел на нее всепроникающим взглядом своих серых глаз.
— Мы не можем контролировать Коттона, — пояснила она. — Ему предстоит сделать то, что он должен сделать. А сейчас им движет ярость.
— Коттон — профессионал.
— Когда смерть грозит близкому человеку, все меняется.
Стефани говорила со знанием дела. Совсем недавно ей пришлось сражаться с призраками собственного прошлого.
— Он один знает, где искать Джорджа Хаддада, — произнес Грин. — У него на руках все козыри.
— Поэтому они его и прижали.
Грин не сводил с нее взгляда.
Она знала, что в ее глазах собеседник читает подозрение, но скрыть его у нее не получалось.
— Скажи, Стефани, почему ты не доверяешь мне?
Оксфордшир, Англия, 9.00
Джордж Хаддад стоял в толпе, слушал экспертов и знал, что они ошибаются. Это мероприятие было организовано лишь для того, чтобы привлечь внимание средств массовой информации к музею Томаса Бейнбриджа и неведомым миру криптоаналитикам из Блетчли-парка. Действительно, эти никому не известные мужчины и женщины, трудившиеся здесь в условиях полной секретности в годы Второй мировой войны, сумели взломать немецкие коды, созданные знаменитой шифровальной машиной «Энигма», чем приблизили конец войны. Но, к сожалению, полностью их история была рассказана миру лишь тогда, когда большинство этих людей умерли, а остальные стали такими старыми, что им уже было все равно. Хаддад понимал разочарование, которое они испытывали. В свои почти восемьдесят он сам был стар и тоже являлся ученым. Он тоже когда-то работал в условиях полной секретности.