Эль-Муджахид подступал ко мне, рубя воздух слева и справа, с намерением загнать меня в угол. Вообще-то это отличное местечко, чтобы держать оборону, оно предоставляет многочисленные возможности, когда выбираешься из общей свалки, однако в схватке с этаким верзилой угол превращается в смертельную ловушку.
Он устремился ко мне, щелкая зубами.
— Сейчас я попробую кусочек тебя, — сказал он, переходя на шутливый тон. Я не засмеялся.
До меня по-прежнему доносились звуки стрельбы и крики, звучавшие в Колокольном зале. Должно быть, там сейчас жарко. Уцелеет ли Грейс, или она уже погибла? Неужели она очнется одним из безумных бродяг или же превратится в новое, усовершенствованное, думающее чудовище, как то, которое стоит передо мной?
Что решат Черч и президент? Позволят всем в Центре Колокола Свободы перебить друг друга, а затем спалят все здание? Станет ли президент рисковать, предпринимая какие-либо иные меры, даже с учетом того, что здесь находится его жена?
Первая леди внезапно замолчала. Это заметил не только я, эль-Муджахид тоже обернулся. Храбрая женщина подняла мой сорок пятый и целилась в могучего террориста. Она выстрелила, но в панике дернула спусковой крючок, вместо того чтобы нажать, дуло задралось вверх, и выстрел оставил дыру в потолке.
Я бросился в ее сторону, мечтая добраться до проклятого пистолета, но эль-Муджахид ринулся наперерез, быстро протянув ко мне свою медвежью лапу. Я отбил ее, но это был обманный маневр, он вскинул другую руку и схватил меня за рукав пиджака.
Первая леди выстрелила еще раз, но пуля лишь вырвала клочок из бедра эль-Муджахида.
Он дернул меня вперед с такой силой, что я оторвался от пола, и резко ударил локтем, отчего в моей голове взорвалась черная бомба. Я повис у него на руках, и, когда он придвинулся ко мне, ощутил его горячее дыхание на своем обнаженном горле.
Голь и Амира. Бункер
Голь в панике рванулся вперед, нащупывая выпуклые значки, а зловещий голос Амиры плыл к нему из тьмы, становясь все громче и громче.
— Себастьян! — протяжно выговаривала она, обращая его имя в непристойную песню.
Его пальцы натолкнулись на шероховатое пятно на стене, и он замер, неловко шаря по нему. Есть! Он нашел верхний правый угол панели, а затем ударил по нему кулаком. Угол утонул в стене, и Голь вцепился в края и вытянул наружу всю панель. Маленькая красная лампочка мерцала внутри отсека, освещая прорезиненные рукоятки шести больших рычагов.
— Себастьян!
— Ведьма, — выдохнул он, схватился за первую рукоять и потянул.
Это оказалось сложнее, чем он предполагал, и держаться было неудобно. Ему пришлось откинуться назад и надавить всем своим весом, чтобы передвинуть рычаг. С первого рывка он сдвинулся всего на пять дюймов.
— Твою мать! — прохрипел он и предпринял еще одну попытку, постанывая от напряжения.
На этот раз рычаг качнулся вперед и зафиксировался на месте. Несколько секунд висела разочарованная тишина, а затем где-то вдалеке послышалось тяжкое ворчанье, которое Голь скорее ощутил, чем услышал.
Он схватился за второй рычаг, и ему снова потребовались две попытки, чтобы справиться с ним.
— Себастьян!
Ее голос приближался. Боже, думал он… Господи!
Как только раздалось клокотание второй заткнутой вентиляционной трубы, он кинулся к третьему рычагу, и этот передвинулся сразу. Внизу загрохотало.
— Себастьян!
В голосе Амиры зазвучали иные интонации. Может быть, даже легкое сомнение. Он вцепился в четвертый рычаг и потянул. Он оказался таким жестким, таким неподатливым, что его пришлось сдвигать в пять приемов, но в итоге он щелкнул, и послышался гул.
— Себастьян!
Он слышал ее торопливые шаги, и теперь она говорила с тревогой.
Это придало ему сил, он решительно набросился на пятый рычаг и за два натужных рывка опустил его. Температура окружающего воздуха уже поднималась, перегретые газы начали выходить обратно из заваленных вентиляционных отдушин. Насыщенное алое свечение отражалось от стальных стен прохода, заливая его кровавым светом.
— Себастьян!
Он развернулся — она была уже здесь, в каких-то двадцати футах от него. В разорванном платье, вся в крови. Одному богу известно, чья это кровь. В неистовом свечении лавы Амира походила на монстра, поднявшегося из самого пекла. Кровь у нее на губах и руках почернела, глаза так потемнели, что казались провалами на черепе, а не очами женщины, от красоты которой у него некогда перехватывало дыхание.
— Послушай, меня, Себастьян, — произнесла она низким, тяжким контральто. — Прекрати… я могу дать двенадцатое поколение и тебе тоже. Если ты действительно примешь Коран и учение Пророка, ты сможешь стать одним из нас, я сделаю тебя бессмертным.
— Ты сумасшедшая, Амира. Ты превратила себя в чудовище. — Он взялся за шестой рычаг.
— Я Сейф аль-Дин, — пророкотала она, и ее темные глаза сверкнули. — Неужели ты не понимаешь? Я есть чума, я есть Меч Веры. Нам больше не нужны лаборатории и подопытные. Я дыхание Господа, которое разнесется по всему миру. Неверные умрут, а верные сделаются бессмертными. Как я. Как эль-Муджахид. — Она протянула к нему руку. — Как ты, Себастьян… если только ты согласишься.
Он помотал головой, и слезы покатились у него по щекам.
— Я алчный бессердечный негодяй, Амира… но не чудовище.
Амира раскинула руки и улыбнулась.
— Я так тебя пугаю, любовь моя? — произнесла она прежним голосом, пронзившим сердце Голя, словно острый клинок. Этот тембр казался неуместным в безумном монстре, в которого обратилась его любимая.
— Еще как! — Ответ прозвучал из темноты у нее за спиной.
Амира обернулась, чтобы посмотреть назад. Там стоял Тойз, в разорванной одежде, с окровавленным лицом, взгляд его плыл от боли. Он оперся изодранной рукой о стенку, нацеливая на Амиру пистолет. Дуло подрагивало.
Она зашипела на него, но Тойз в ответ выдавил зловещую улыбку. Он смотрел на Голя и рычаг, который тот сжимал руками. А потом судорожно вдохнул.
— Давай, — сказал он.
Амира шагнула к Голю.
— Нет!
— Господи, — произнес он тихо, когда скалы вокруг заворчали и жар опалил воздух. — Я любил тебя, Амира.
— Себастьян!.. — воскликнули оба, Амира и Тойз.
Голь крепче взялся за рычаг и напряг мышцы.
— Помоги мне, Боже, — пробормотал он, — Амира, я буду вечно тебя любить.
Она кинулась к нему в тот миг, когда Тойз выстрелил, а Голь всем телом откинулся назад, потянув за рычаг. Крики потонули в грохоте скальной породы, рухнувшей на последнюю трубу. В кишках земли, в топке ада, Сатана стиснул огненные пальцы в кулак и ударил снизу по бункеру.