Воин схватил бутылку с водой, налил себе стакан, расплескав половину на стол, и шваркнул ее обратно. Голь с любопытством ждал, когда же за наигранностью проглянут подлинные черты этого неистового характера.
— Отряды выступают прямо сейчас, — сообщил Воин, подтаскивая к себе кресло и падая в него. Дешевое сиденье крякнуло под его массивным телом, но он и бровью не повел. Это был красивый мужчина, с весьма необычной для йеменца внешностью. Глаза — светло-карие, почти золотистые, а кожа, хоть и загоревшая под обжигающим солнцем, — совсем не такая смуглая, как у большинства его соплеменников. Последние полтора года Голь нанимал самых квалифицированных пластических хирургов, которые внесли в облик Воина кое-какие поправки, включая размер ушей, изменение цвета волос, с головы до пят, и тональности голосовых связок, а также сглаживание костей лба и подбородка. Операции были не слишком серьезными, однако в итоге эль-Муджахид выглядел настоящим европейцем. Подстричь его по последней моде, убрать кошмарные усы и облачить в костюм от Армани, размышлял Голь, и он сойдет за северного итальянца или даже за валлийца. Удивительный оттенок кожи Воина и его чистый английский, с британским акцентом, сыграли решающую роль в планах Голя, и он заплатил хорошие деньги, чтобы быть уверенным, что при должном стечении обстоятельств Воин превратится в убедительного не-араба. Голь даже раздобыл ряд аудиозаписей, чтобы тот мог попрактиковаться в американском английском.
Себастьян взглянул на часы «Турно Пресидио Арабеск 36», взятые у бывшего коллеги, которому уже никогда не потребуется узнавать, который час.
— Как всегда, мой друг, вы точны до минуты.
— Коран гласит, что…
Но это было все, что услышал Голь.
Эль-Муджахид обожал длинные витиеватые цитаты из священного текста, и как только он приходил в должное настроение, Голь сам подзуживал его. Он иногда заставлял себя мысленно произносить «бла-бла-бла», чтобы не потонуть в доктринах. Работало безотказно, и он натренировался снова включать слух, когда Воин завершал свою речь излюбленным высказыванием: «Нет Бога, кроме Аллаха, и я его гнев на Земле!»
Напыщенно, но цепляет. Голю нравилась эта часть про «гнев». Гнев полезен.
— Удивительно точно, — отозвался он, пропустив мимо ушей слова эль-Муджахида. — Ваши люди достойны всяческих похвал за свою приверженность делу и воле Аллаха.
Голь был отколовшимся пресвитерианцем. Не совсем атеистом — он верил в некоего Бога, существующего где-то там, просто не считал, что к Предвечному можно обратиться вот так запросто, потыкав в кнопки быстрого набора… Конечно, звонить никто не запрещает, только ответа не дождешься все равно. Голь считал, что религией надо пользоваться — хотя бы себе самому во благо — и отказывается от этого лишь глупец. Тогда как умному человеку она дает некоторую власть над другими. И надо быть придурком с суицидальными наклонностями, чтобы позволить себе даже намек на лицемерие или насмешку. Будь ты хоть трижды спонсором, тебя порежут на куски и разбросают по всему Афганистану при малейшем подозрении в неискренности. Ведь если манеры Воина отличались излишней театральностью, то вера его всегда была абсолютной и шла от самого сердца.
Араб кивнул, благодаря за комментарий.
— Вы останетесь на обед? — спросил Голь. — У меня с собой курятина. И свежие овощи.
— Нет, — ответил Воин, с очевидным сожалением покачивая головой. — Завтра я должен быть в Ираке. Один из моих лейтенантов угнал британскую полугусеничную машину. Я прослежу за установкой противопехотных мин, а затем мы должны оставить машину там, где ее смогут найти американцы или англичане. Мы все обустроим как следует… Передняя часть будет повреждена взрывом, внутри они обнаружат одного-двоих британцев. Очень серьезно раненных, неспособных разговаривать, но еще живых. Такое срабатывало у нас уже много раз. Они больше беспокоятся о раненых, чем о деле, и это даже глупейшего из людей убедит, что в их сердцах нет Бога и священная воля не направляет их руки.
Голь склонил голову, признавая его правоту. Он восхищался тактикой эль-Муджахида, в немалой степени потому, что тот понял психологию союзников — они всегда шли на риск наперекор здравому смыслу, отчего диверсии ловко удавались людям, подобным эль-Муджахиду, а такие, как Голь, загребали деньги без особого труда. Поскольку задолго до того, как число американских военных в стране достигло четырехзначной цифры, три субсидируемых Голем компании заключили контракты на производство улучшенных пластмасс и сплавов — и для колесных транспортных средств, и для защиты людей. И теперь половина всех солдат на поле брани была облачена в антишрапнелевые полимерные шорты и нательные рубахи. Они спасли от гибели всего несколько человек, однако это не повлияло ровным счетом ни на что, за исключением цены, установленной на переговорах с заказчиками. Дело было сделано. И теперь чем больше вреда нанесет эль-Муджахид своими хитроумными ловушками, тем больше продукции будет закуплено. Хотя пластмассы, нефтехимия и сплавы составляли всего одиннадцать процентов от бизнеса Голя, они все равно приносили шестьсот тридцать миллионов в год. Ситуация, как ни крути, выигрышная!
— Что ж, понимаю, мой друг, — произнес Себастьян, вкладывая в голос искреннее сочувствие. — Отправляйтесь с миром, и пусть Аллах благословит ваш путь.
Он видел, какое воздействие эти слова оказали на великана. Эль-Муджахид выглядел по-настоящему растроганным. Просто прелесть!
Амира давным-давно натаскала Голя, что следует говорить, когда дойдет до вопросов веры, а он был хороший ученик и к тому же первоклассный актер. После второй встречи с Воином — именно тогда Голь по едва заметным признакам понял, насколько тщательно досматривается его багаж, — он начал брать с собой потрепанный экземпляр французского издания «Введение в ислам: путь истинной веры», книжку, написанную европейцем, который отказался от прежней жизни, чтобы сделаться значимым и в высшей степени искренним голосом в исламской политике. Голь и Амира проводили целые часы над этой книгой, подчеркивая ключевые пассажи, проверяя, достаточно ли обтрепались края самых важных страниц, убеждаясь, что закладка каждый раз оказывается на другом месте. Эль-Муджахид никогда не заговаривал вслух об обращении Голя, но, видно, почти убедился в том, что тот на праведном пути, поскольку проявлял к гяуру все большую теплоту. Он обращался с ним теперь как с родственником, хотя раньше держал его на расстоянии.
— Я вовремя завершу все необходимое для перехода к следующему этапу плана, — сказал Воин. — Надеюсь, вам не придется об этом беспокоиться.
— Нисколько. Если не верить вам, то кому же верить? — (Они оба улыбнулись при этих словах.) — Все необходимое для транспортировки подготовлено, — прибавил Голь. — Вы будете в Америке примерно второго июля… самое позднее, третьего.
— Слишком мало времени.
Голь отрицательно покачал головой.
— В плотном графике нет места для случайного стечения обстоятельств. Доверьтесь мне, мой друг. Есть вещи, которые я умею делать очень хорошо.
Эль-Муджахид минуту поразмыслил, затем кивнул.