Куан взял маску.
— Что это?
— Это позволяет видеть под водой.
— Я могу видеть и сейчас.
— Но смутно, — сказал Леонардо.
Он говорил тихо: на тюфяке спал Зороастро, который был хорошим работником и куда более одаренным механиком, чем другие спутники Леонардо. Помолчав, Леонардо спросил:
— Не желаешь ли испытать маску?
Похоже, предложение застало Куана врасплох, потому что он рассмеялся и сказал:
— Как, ночью?
Леонардо пожал плечами, словно подзадоривая его.
— Отчего бы и нет, — сказал Куан. — А это что? — Он указал на аппарат, лежавший у двери.
— Это позволит тебе дышать под водой.
И Леонардо показал ему клапаны в нижней части маски, соединенные с трубками вдоха и выдоха. Пока Леонардо собирал снаряжение, Куан предложил:
— Можно позвать на помощь рабов.
— В этом нет нужды, — ответил Леонардо, взваливая на плечо дыхательные трубки.
Выйдя из комнаты в темноту коридоров и услышав, как Куан велит мамлюкам, сторожившим Леонардо, остаться в мастерской, он ощутил, что скорбь его по Никколо вернулась с новой силой.
— Похоже, ты хорошо использовал свое «заточение», — заметил Куан, словно насмехаясь над Леонардо.
— О чем ты?
— Ты ведь работаешь день и ночь — так я, во всяком случае, понял.
— Калиф требует невозможного.
— Вполне вероятно, — согласился Куан, — но ведь это твой обычный распорядок, разве нет?
— Не совсем.
— Но ведь ты там в своей стихии. Ты взволновался, лишь когда мы ушли оттуда.
Леонардо не стал спорить. Куан был чересчур прозорлив. Леонардо и в самом деле сумел спрятаться в работе, отгородиться от собора памяти, жить только в настоящем. Когда они шли мимо мечети Аль Назир Мохаммеда, стоящей недалеко от того места, куда они направлялись, Леонардо спросил:
— Так как же ты провел все те недели до нашей недавней аудиенции у калифа?
Ночь была холодной, освещенной лишь полумесяцем, и изящные купола и минареты цитадели казались сотканными из дыма, бесплотными, словно легендарный Салах-ад-дин слепил их из облаков. Тем не менее бежать из этой бесплотной крепости было невозможно.
— Ты хочешь знать, почему я не навещал тебя?
Леонардо кивнул.
— Потому что я был с Деватдаром в Турции.
Леонардо отшатнулся.
— Но Деватдар отплыл раньше, а на нас напали…
— Твой ум прямолинеен, Леонардо, — с мягкой насмешкой сказал Куан. — Разве двум путникам обязательно выезжать в одно и то же время, чтобы приехать и одно и то же место?
— Нет, конечно. Но расскажи мне, что ты знаешь… пожалуйста.
— Что я знаю? — притворно непонимающе переспросил Куан.
— Об Айше и о том, что случилось с Никколо. Я должен это знать.
— Я был с Деватдаром и другими послами. Мы пытались выкупить Айше и прочих пленников.
— И что же?
— Турки знали, что Айше — родственница калифа, и захотели прислать сюда своих послов, чтобы поторговаться.
— Откуда им было знать, что Айше — родственница калифа, если только она сама не сказала им этого?
— На корабле был захвачен ее ларь, а она хранила в нем не только свои наряды, но и дневники, в которых была записана вся ее прошлая жизнь. Так мне сказали.
Горло Леонардо сжалось, сердце забилось быстрее. Что могла она написать в дневниках?
— Нам ничего не оставалось, кроме как возвратиться в Каир на борту турецких судов. Наши корабли турецкий султан захватил, и за них тоже потребовали выкуп. — Куан говорил медленно, осторожно, и голос его слегка дрожал. — То был урок унижения, и удивительно, что наш калиф не повелел нам броситься на мечи. Я бы это сделал…
— Ты слишком суров к себе.
— Не жалей меня, — холодно сказал Куан. — Жалость — пойло для рабов.
Задетый, Леонардо надолго замолчал, но потом все же опять задал вопрос — о Никколо.
— Ты видел мальчика?
— Мы не видели никого, кроме Айше.
— Тогда нет уверенности, что Никколо мертв?
— Ты все еще не готов похоронить Никколо, маэстро, — сказал Куан. — Помнишь, что я говорил тебе о слове калифа?
— Дело не в том, готов я или не готов, — отозвался Леонардо, пропуская мимо ушей вопрос Куана. — Дело в том, что… — Он оборвал себя. — Нет, не готов.
Они подошли к минарету с южной стороны мечети. Рядом с ним находился колодец, называвшийся Колодцем улитки, — его выстроили плененные Салах-ад-дином крестоносцы. Винтовая лестница круто спускалась в его шахту до уровня Нила.
— У меня и в мыслях не было, что ты ведешь меня сюда, — сказал Куан. — Могу я надеяться, что ты не задумал убить меня?
— Загляни в свой собор памяти. Или в город памяти — кажется, ты его так называешь. Разве не видишь ты «настоящего того, что будет»?
Куан не ответил, но разделся до полотняного исподнего и пошел вниз, к колодцу.
— И что проку мне будет от твоих очков, когда я буду дышать под водой? — спросил он. — Там темно.
— Ты сможешь видеть лампу, — ответил Леонардо. — Нужно только смотреть наверх.
Их голоса гулко звучали, эхом отдаваясь от стен, покуда Леонардо подробно объяснял, как работает аппарат, как плотик с выходами воздухопроводов плавает на поверхности воды, как закрепить маску и очки и правильно дышать. Наконец утяжеленный поясом с несколькими камнями Куан погрузился в холодную воду.
Леонардо трудно было разглядеть его — мешал отражавшийся в воде свет. Плотик плясал на поверхности воды, которая медленно успокаивалась. Через несколько минут Куан вынырнул из воды и, плеская и брызгаясь, двинулся вверх по лестнице. Он сорвал очки и снял дыхательный аппарат, с трудом переводя дух.
— Действует! — с восторгом объявил он. — Я мог дышать и видел, как ты наблюдаешь за мной, — правда, свои руки под водой я видел лучше, чем тебя. Это было все равно что смотреть на небо… я имею в виду не тебя, Леонардо, а свет лампы. — Куана била дрожь. — Я обо всем расскажу калифу.
Леонардо был доволен похвалой, но все же сказал:
— Быть может, лучше подождать?
— Калиф устал обхаживать турок.
— Ты о чем?
— Он готовится к войне, маэстро, — негромко ответил Куан, поднимаясь из колодца к Леонардо.
— Ты хочешь сказать, что он не станет выкупать Айше?
Куан начал одеваться.
— Повелитель турок не примет никаких денег, — продолжал он. — Ты разве не понял, какие требования выдвинули послы?