— Победу ни с чем не спутаешь, — сказал Кайит-бей. — Своим войскам я могу сказать, что мы победили; но эта победа обманчива. Я уверен, что Мехмед говорит своим армиям, будто победили они.
— Если даже мы терпим поражение, — продолжал Деватдар, — мы будем совершенно уничтожены, если останемся здесь. Ибо змея — это Турок, и он задушит нас.
— Меня, — поправил Кайит-бей. — Именно так все и было в моем сне.
— Сны нельзя понимать буквально, повелитель.
— Может быть, да, а может, и нет. Продолжай.
— Если ты отступишь сейчас, с честью — и под этим я разумею честь величайшего из полководцев, — твой народ будет в безопасности. Если ты подчинишься велениям сна, то поражение обернется победой — орлом — и доставит тебя домой, в Египет. Сделай так, и ты будешь свободен от страха и сомнений. Это и есть дар глашатая.
— И кто же этот глашатай?
— Ты, повелитель, — сказал Деватдар.
— Теперь ты видишь? — обратился калиф к Леонардо.
— Думаю, что ты не подвергаешь сомнению чистоту намерений и отвагу этих людей, — сказал Леонардо.
— Как бы сильно они ни ненавидели друг друга, они будут сражаться подле меня до самой смерти.
— Великий царь, мы братья, — сказал Деватдар. — Между нами нет вражды.
— Повелитель, — сказал Леонардо, — хотя их истолкование в совершенстве объясняет сон, я с ним не согласен.
— Отчего же не согласен? — осведомился калиф.
— Оттого, что я не верю, будто ты покинешь этот край, не покорив его, и у меня есть план.
Кайит-бей рассмеялся и кивнул.
— По крайней мере, ты честен. Но прежде чем я выслушаю твой план, я желаю услышать, как ты истолкуешь мой сон.
— Твой сон и мой план — одно и то же, повелитель. Тебе приснилось то, что я задумал. — Леонардо сделал паузу ради драматического эффекта и продолжил: — Твои опытные советники были правы, говоря, что змея в твоем сне обозначает поражение. Однако твой сон говорит, что ты можешь обернуть поражение в полную победу.
— Каким образом?
— У тебя есть орлы, владыка миров. В твоем распоряжении летающие машины. Они откроют тебе ворота замка… нынче ночью.
— Нынче ночью?
— Или ты станешь ожидать вражеской атаки?
— Я хотел дать моим людям хоть несколько часов передышки, — сказал Кайит-бей. — Разве ты потерял веру в свои пушки и орудия?
— Повелитель, мы полностью готовы к долгой осаде. Этого ты желаешь? Мехмед не ожидает атаки этой ночью, но времени у нас в обрез.
— А жезл, Леонардо? — спросил Кайит-бей.
— Повелитель?..
— Жезл из моего сна…
— Ты был прав, называя меня вестником, — промолвил Леонардо. — Я даю тебе жезл.
Он протянул руку калифу; тот кивнул, но не протянул своей.
— Зачем нам применять ангелов и твои летающие машины, маэстро? — спросил он. — Куан, почему бы нам не погнать на врага твои плавучие шары и не бросать с них огонь? Разве это не изжарит турок и не рассеет их ряды, как случилось, когда мальчишки в машинах Леонардо пролетели над их войсками, бросая огонь и железо?
Прежде чем Куан успел ответить, Леонардо опередил его:
— Мы не можем быть уверены, что на сей раз эта уловка сработает, повелитель. Мустафа мог предостеречь своего отца…
— Мы потеряли в бою все воздушные шары, кроме одного, — сказал наконец Куан. — Турецкая пушка ударила прямо по возам, где хранилось полотно, и подожгла их.
— Кроме того, о владыка миров, воздушные шары полностью зависимы от ветра, — добавил Леонардо. — И если бы даже турецкие пушки не уничтожили их, мы не могли бы управлять…
— Маэстро, тебе не нужно защищать Куана от меня, — сказал калиф. — Лучше позаботься о себе и о своем друге Боттичелли, которого турок обвинил в предательстве.
— Если ты желаешь дословно следовать своему сну, повелитель, — продолжал Леонардо, пропуская мимо ушей неприкрытую угрозу в голосе калифа, — ты сможешь наблюдать за схваткой с Куанова шара, который будет прикреплен к земле. Ты сможешь увидеть…
— Какие приготовления сделал ты уже по собственному почину?
— Летающие машины и твои ангелы, повелитель, в безопасности, высоко в горах.
— С женщинами? — спросил калиф.
Леонардо не оставалось ничего, кроме как честно ответить:
— Да. — И тут же он прибавил: —И я также должен взять на себя ответственность за то, что передвинул часть пушек на позицию, с которой они могут обстреливать замок.
— Как ты сделал это? — спросил Деватдар.
— Мы придумали блочный механизм, чтобы поднять пушки на скалы.
— Мы?
— Я, повелитель.
— А Хилал знал об этом?
— Нет.
— Ты снял осадные орудия с поля боя?
— Да, правитель миров, ибо там они были бесполезны, но сейчас принесут немалую пользу.
Леонардо был готов к гневу калифа.
— Тебе должны были помогать в этом сумасбродстве, — сказал калиф. — Кто решился сделать такое без моего дозволения?
Леонардо склонил голову, но не ответил.
— Каков твой план? — прошептал калиф.
— Ангелы опустятся на северном валу замка, потому что его меньше охраняют.
— Ты хочешь поручить мужское дело детям? — спросил Деватдар.
— Когда они наденут крылья, турки вряд ли обратят на них внимание, — сказал Леонардо. — В конце концов, они… дети.
— Но эти дети сражаются как взрослые мужчины, — вставил Куан. — Я видел своими глазами, насколько они быстры и беспощадны… как персиянки, что идут в бой рядом со своими мужьями.
— Мы проберемся к воротам и откроем их для твоих солдат, — продолжал Леонардо.
— Мы?
— Да, я отправлюсь с…
— Ты никуда не отправишься, — сказал калиф и после мгновенной паузы велел: — Продолжай.
Леонардо собрался с духом.
— Как только ворота будут открыты, наши отряды возьмут замок. Когда турецкие пушки ударят из замка по лагерю Мехмеда, это будет сигнал для твоего войска идти в атаку.
— В кромешной тьме? — осведомился калиф. — Ночь будет безлунной. Или, по-твоему, последователи Аллаха видят в темноте, как кошки?
— Фонари уже готовы, — ответил Леонардо. — Первыми пойдут колесницы с косами, а мои пушки и орудия прикроют их мощным огнем. Взрывы моих снарядов дадут достаточно света, чтобы указать дорогу и колесницам и людям. Когда твое войско обрушится на турок, можно будет зажечь фонари, ибо, если даже нам не удастся захватить все пушки в замке, турки не станут стрелять по своему султану. В любом случае Мехмед окажется под перекрестным огнем пушек, владыка миров. Великий Турок испробует на вкус тот же сюрприз, какой он приготовил нам нынче утром.