Что хуже, Пейнтер ослеп. Как только закрылась дверь, лаборатория погрузилась в кромешный мрак. Пейнтер осторожно двинулся в глубь помещения, выставив перед собой руку, чтобы ни на что не наткнуться.
— Где? — крикнул он, перекрывая звенящую какофонию штурма.
Впереди вспыхнул фонарик, пронзая помещение ослепительной яркостью. Его луч выхватил остальных, которые укрылись за массивной громадой генератора Ван де Граафа, входящего в состав сложного комплекса, занимающего пол-лаборатории.
Пейнтер поспешил к ним, осматривая потолок в поисках Си-4.
— У вас за спиной! — крикнул из укрытия Ковальски. — Над дверью!
Развернувшись, Пейнтер поднял голову. Луч фонарика высветил желтовато-серый бесформенный комок взрывчатки, втиснутый в щель над дверью. Похоже, это была трещина, образовавшаяся в бетоне от внутреннего напряжения и недавно замазанная штукатуркой. Ковальски выбрал хорошее место.
Пейнтер поднял ружье — и как раз в это мгновение двойные двери перед ним распахнулись. В помещение ворвались сделанные вслепую выстрелы. Пошатнувшись, Пейнтер не удержал равновесия и упал на спину. Под огневым прикрытием своих товарищей в лабораторию вбежали двое боевиков. Ковальски из своего укрытия открыл ответный огонь.
Пейнтер успел мельком увидеть в коридоре боевика, которого он оглушил «тазером». Тот размахивал рукой, выкрикивал приказания — очевидно, это был командир.
Однако Пейнтер не мог уделить ему должного внимания.
Лежа на полу, он вскинул ружье, прицелился в комок взрывчатки и нажал на спусковой крючок. Ружье громыхнуло, выплевывая «тазер», под потолком сверкнула электрическая искра — и больше ничего.
Ковальски выругался, очевидно готовясь к предстоящему неравному бою.
«Почему не сработа…»
Оглушительный грохот выдавил воздух из легких Пейнтера, отшвырнув его самого на громаду генератора. Отлетая назад, он успел увидеть, как двое боевиков, ворвавшихся в лабораторию, были сбиты с ног ударной волной и похоронены под грудой бетонных обломков, искореженной арматуры и земли.
Помещение заполнилось клубами дыма и пыли, быстро распространяющимися во все стороны.
Оглушенный, Пейнтер почувствовал, как его поднимают с земли. Ковальски схватил его одной рукой, второй увлекая Кай. В ушах у Пейнтера стоял гул, он попытался встать на ноги. Впереди обвалившиеся бетонные глыбы перегородили дверь, отрезав охотников. Пейнтер с трудом поднял голову и посмотрел вверх. Сквозь задушенный дымом мрак пробивался свет.
Сияние луны, до боли яркое.
Спасение!
23 часа 42 минуты
Рафи застыл перед столом, на котором стоял компьютер. Обхватив руками голову, он смотрел на изуродованный взрывом коридор, по которому отступала штурмовая группа. Наконец он выпустил давно задержанный вдох.
Уронив руки, Рафи стиснул кулаки.
Он оглянулся на Ашанду, словно молчаливо спрашивая у нее, видела ли она то, что произошло на экране. Та по-прежнему держала на руках маленького мальчика, до сих пор не оправившегося от шока.
И сам Рафи сейчас испытывал схожее чувство.
У него колотилось сердце, распаляя кровь. Разумеется, он был в ярости, но какая-то его частица помимо воли восторгалась случившимся.
«Значит, наша добыча раздобыла помощника, телохранителя, знающего, что к чему».
Хорошо хоть Берну удалось получить довольно приличный снимок этого ловкача на свою камеру, закрепленную на каске, прямо перед тем, как взрывом обрушило свод. Хотя фотография была зернистой, камера полностью схватила лицо. Новое усовершенствованное программное обеспечение распознавания лиц, разработанное одной из дочерних фирм фамильной компании Сен-Жерменов для Европола, без труда установит личность этого человека.
Из рации послышался голос Берна, искаженный цифровыми шумами:
— …бежали в пешем порядке. На место уже прибывают местные правоохранительные органы и чрезвычайные службы. Какие… приказания?
Рафи вздохнул, стараясь загасить полыхающее в крови пламя. Какая жалость. Из-за физических ограничений своего тела ему нечасто представлялась возможность насладиться таким головокружительным приливом адреналина.
— Уходите, — произнес Рафи в ларингофон. — Цели здесь не задержатся. Мы возьмем их след позже.
Судя по всему, Берн собирался возразить, взбешенный потерей своих товарищей. Наверное, все дело было в его арийской крови, подпитывающей свойственное всем немцам желание немедленного отмщения. Но Берну придется научиться терпению. Корни богатства и могущества семейства Сен-Жермен крылись в том, что они понимали и ценили искусство le long jeu.
Долгой игры.
И не было игрока лучше, чем Рафаэль Сен-Жермен с его уникальным умом. Возможно, кому-то это утверждение могло показаться простым хвастовством, однако он снова и снова доказывал его справедливость. Вот почему сейчас он стоял здесь, выполняя поручение семьи найти сокровище, чье прошлое уходило в глубь тысячелетий.
Может ли быть более долгая игра?
После того как Берн прервал связь, Рафи вернулся к компьютеру и вывел на экран изображение неизвестного, вторгнувшегося в дела семьи. Многие примитивные культуры придают большое значение именам, считая, что, если имя врага известно, это придает особые силы в борьбе с ним. Рафи верил в это до мозга своих хрупких костей.
Поставив кулаки на стол, он склонился к экрану, всматриваясь в лицо своего противника.
— Vous etes qui? — вслух спросил Рафи.
Ему отчаянно хотелось получить ответ на этот вопрос.
«Кто вы такой?»
00 часов 22 минуты
Сидя на пассажирском сиденье джипа, Пейнтер смотрел в зеркало заднего вида на огни Прово, исчезающие вдали. Только теперь он позволил себе расслабиться.
Совсем немного.
Хотя внутренне он был против этого, за рулем взятой напрокат машины, на этот раз белой «тойоты лендкрузер», снова сидел Ковальски. Там, куда они направлялись, без полного привода не обойтись. Сам Пейнтер не готов был долго вести машину. У него все еще ныло плечо, задетое пулей, а голова раскалывалась от полученной при взрыве контузии.
«Возможно, я просто становлюсь слишком старым для этого…»
Пейнтер мысленно вернулся к себе домой, на свой диван. Лиза перебирает пальцами седую прядь у него на голове, замечает, что седина уже везде… Что он делает на оперативной работе? Это игра для молодых.
Словно в доказательство этого Ковальски держался как ни в чем не бывало, придерживая одной рукой термос с кофе — для поддержания бодрости в течение долгой ночной дороги. Оглянувшись назад, Пейнтер увидел, что Кай сидит, привалившись к профессору Каношу и положив руку на его собаку. Оба они спали, но два собачьих глаза, один карий, другой голубой, настороженные и внимательные, посмотрели на Пейнтера.