Впервые за последние дни Майя улыбнулась, но глаза ее остались холодными.
— О нет. Тебе не следует перекладывать всю вину на меня, Габриэль. Постарайся не забывать, что это ты изменил правила игры, папочка.
Сердце Гейба сжалось, и он попытался заставить Майю уточнить, что она имеет в виду. Почему он должен помнить? Что она сделала? Но Майя отказалась отвечать. Когда рано утром на следующий день он хотел поговорить с ней перед уходом на «Антуанетту» — судно отправлялось в короткое плавание перед долгим рейсом в Южную Америку, — Майя сделала вид, что спит. И даже после того, как он позвал ее, чтобы извиниться, не открыла глаза и продолжала ровно дышать.
Успевший довольно много выпить, Гейб направил «БМВ» в короткий переулок, ведущий к задней части дома. Несколько мгновений машина скользила вперед в полной темноте, потом попала в яркую полосу света уличного фонаря. Он притормозил у въезда в подземный гараж и постарался успокоить дыхание, изо всех сил сжимая руль.
«Ты не хочешь знать», — подумал он.
Но он должен был знать — желания не имели к этому ни малейшего отношения, — потому что правила снова изменились. За десять дней, в которые он отсутствовал, Майя стала другим человеком. Когда он вернулся домой, она легла спать на диване, и Гейб с трудом различал ее тихое дыхание. Тело Майи едва прикрывала тонкая простыня, а бронзовый изгиб обнажившейся икры заставил его сердце сжаться.
— Ты это сделала, — прошептал он в темноте. Новый ковер топорщился под его босыми ногами, настенные часы тикали громко и нетерпеливо. — Ты рассчитывала, что ради тебя я откажусь от всего.
Но Майя продолжала безмятежно спать. Если ей и снились сны, то они были приятными, и Гейб позавидовал ей. Когда он произнес эти слова вслух, в нем всколыхнулись противоречивые эмоции. Он винил Майю, проклятье, конечно винил. Но как он мог ее ненавидеть, когда она хотела лишь одного — чтобы он чаще бывал дома?
На следующий вечер, когда она во второй раз ушла на всю ночь, его колебания и чувство вины исчезли. Когда Майя вернулась — Гейбу показалось, что она недавно приняла душ, хотя на ней была та же одежда, в которой она уходила, — он дал волю своей ярости. Тем не менее она не стала устраивать скандал, извинилась, нежно улыбнулась и продолжила легко и уверенно лгать.
Гейб спал с другими женщинами. И теперь Майя либо изменяла ему, либо хотела, чтобы он так подумал. А у него в голове вертелась единственная мысль:
«Это ты все начала, сука!»
С тех пор она неизменно ночевала дома, но в течение дня, когда он находился в офисе «Вискайи», и даже после работы часто не отвечала на его звонки по сотовому телефону. Иногда он возвращался домой в шесть или семь вечера, но Майя еще где-то гуляла. Сначала Гейб задавал вопросы, но она улыбалась и все отрицала.
Гейб решил, что сегодня положит этому конец.
Он сказал Майе, что Фрэнк Эспер вызвал его в офис «Вискайи». Скорее всего, она не поверила. Он и прежде множество раз говорил, что у него деловые встречи, а сам отправлялся в «Синко». Мысль о клубе заставила Гейба вспомнить о Серафине, красотке, с которой он флиртовал, когда Майя поймала его месяц назад. Серафина была потрясающей женщиной, и Гейб всякий раз испытывал грусть, когда думал об этой упущенной возможности, вспоминал ее соблазнительную улыбку и изумительный аромат. Но сегодня он решил не ходить в «Синко».
Вечером в пятницу Гейб вернулся домой и застал жену в душе. Она что-то мурлыкала себе под нос, погрузившись в краткий миг блаженства. Постель была в жутком беспорядке. Майя вышла из душа и принялась вытирать волосы, продолжая напевать. Прошло больше двух месяцев с тех пор, как Гейб в последний раз видел жену обнаженной, и его захлестнула волна желания.
Майя повернулась, увидела, что он смотрит на нее, и на ее лице тотчас появилась та самая улыбка, которая вызывала у Гейба ярость. Впрочем, миг, прошедший между моментом, проведенным ею в одиночестве, и этой улыбкой, не остался для Гейба незамеченным. В ее глазах он прочитал совсем другое чувство. Испуг.
Тогда его подозрения превратились в уверенность. Прежде он еще мог поверить, что Майя лишь делает вид, будто у нее роман, чтобы помучить мужа и отомстить ему. Но страх во взгляде выдал ее. Гейб не стал спрашивать, зачем она так поздно принимает душ и почему постель в беспорядке. Она наверняка сочинила бы историю про головную боль, сказав, что неожиданно заснула. Он слышал эти сказки прежде.
В ту ночь она спала рядом с ним, но он долго не мог заснуть — Гейбу казалось, будто он ощущает запах чужого мужчины в своей постели.
«БМВ» помедлил возле пандуса, ведущего в гараж, свет вспыхнул в зеркале заднего вида, Гейб поднял глаза и увидел маленький внедорожник, который ехал вслед за ним. Он не стал жать на клаксон, понимая, что, если начнется перебранка, он привлечет внимание, сейчас же это было ни к чему. Он не хотел выдать себя.
— Хватит, — прошептал он, сжимая руль.
Алкоголь в крови подталкивал Гейба вперед, успокаивая и провоцируя одновременно. Он снял ногу с педали тормоза и покатил вниз по пандусу. Ворота открылись, Гейб заехал в гараж и поставил «БМВ» на свое место, рядом с «корветом» Майи. Как он и предполагал, его жена была дома. Не одна.
«Проклятье, кто он, Майя? — подумал Гейб. — Кто осмелился занять мое место?»
Внезапно им овладело холодное онемение, и он двигался так, словно полностью потерял контроль над собственным телом. Где-то в глубинах его сознания, почти заглушенный стеной алкоголя, тихий голос предупреждал, что ему не следует возвращаться домой в таком состоянии. До тех пор, пока он остается в неведении, ничего не придется предпринимать. Быть может, в конце концов Майя простит его. И тогда все станет как прежде, когда они вместе смеялись, дни казались бесконечными, а небо ослепительно голубым. «Романтический бред», — обругал он себя. Интересно, какое чувство так сильно подогрел алкоголь: желание узнать правду или искушение отвернуться от нее.
Крепко сжимая в кулаке ключи, Гейб поднялся наверх на лифте.
В коридоре пахло дезинфицирующими средствами. Проходя мимо двери Десимонсов, Гейб услышал, как плачет их малыш. Из другой квартиры доносился аромат фахитас. [12] Смесь запахов ударила ему в нос, и Гейба затошнило. Возле двери собственной квартиры он еще сильнее сжал в руке ключи, и ему вдруг показалось, что дыхание стало оглушительно громким, хотя он старался делать все бесшумно.
Почти не дыша, Гейб вставил ключ в замок, тихо повернул его и нажал на ручку двери.
«Ты изменила правила, а не я, — подумал он. — Ты знала, что тебя ждет, когда выходила за меня замуж».
Дверь распахнулась, и Гейб увидел антикварное зеркало, которое он купил на деньги, полученные за нарушение закона, и замечательную кухню, сделанную им своими руками, и столик со стеклянной столешницей. На нем лежали сотовый телефон и связка ключей, не принадлежащие Майе.