По прикидке Луки, высота полок достигала двенадцати футов. Опершись ногой о нижнюю полку, он резко подпрыгнул и ухватился правой рукой за верх. Пальцы ощутили пыльную деревянную поверхность, потом он закинул туда же левую руку и подтянулся всем телом. Голова наконец показалась над полками, и он смог окинуть взглядом помещение, прежде скрытое от него.
За отдельными письменными столами, которые аккуратными рядами стояли в центральной части комнаты, сидели монахи числом около тридцати. Перед каждым лежал раскрытый фолиант. В руках они держали гусиные перья для письма. Некоторые находились в самом начале томов, другие — в конце, но у всех глаза были полузакрыты, и они раскачивались взад-вперед на стульях, а перья без устали скрипели по страницам.
Вместе с перьями шевелились их губы, и в ритм с этим движением до Луки доносилось приглушенное бормотание. Каждый говорил свое, произносил собственный бесконечный монолог. Лука перегнулся через полку и уставился на ближайшего к нему монаха. Его перо беспрестанно что-то писало, останавливаясь лишь на секунду, когда левая рука взлетала над столом, переворачивая страницу, после чего работа продолжалась. В том, что они писали, не было пробелов, отступов или пунктуации. Слова лились бесконечным потоком, словно сплавленные воедино памятью.
Лука почувствовал, как напрягаются мышцы, но знал, что может выдержать в таком положении еще какое-то время, и подавил легкую дрожь в руках. Он переводил взгляд с одного монаха на другого, смотрел, как они качают головами. Они словно находились в трансе. Все то время, что он наблюдал, ни один не остановился, чтобы перевести дыхание.
Что они писали? И как им удавалось писать, не задумываясь ни на миг?
Он уже собирался спрыгнуть на пол, как вдруг увидел Дорже, стоящего над одним из столов. На миг перед ним мелькнули длинные волосы Шары, раскачивающейся в такт со всеми остальными. Дорже положил руку ей на плечо, и она, казалось, вышла из транса. Шара недоуменно посмотрела на монаха, медленно отложила перо и взяла свиток, который протянул Дорже. Она прочла написанное, резко встала и направилась за монахом вдоль ряда столов дальше, к книжным полкам.
Лука спрыгнул на пол и увидел Дорже и Шару — они вышли из-за угла прямо к нему.
— Мы должны поговорить с глазу на глаз, — сказала Шара, даже не поздоровавшись.
Лука перевел взгляд с нее на Дорже, а она взяла его под руку и повлекла в коридор.
— Я отведу его к Биллу, — пояснила она монаху.
Дорже помедлил секунду и согласно кивнул.
— Хорошо, но непременно держите меня в курсе.
Дорже поспешил прочь, а Шара развернулась, открыла небольшую дверь в нескольких метрах слева и знаком позвала Луку следовать за ней. Это была кладовка, наполненная склянками с синими чернилами, стоявшими у дальней стены. Множество книг лежало высокими кипами, почти касаясь низкого потолка.
Шара подошла вплотную — так близко, что он ощутил запах ее свежевымытых волос.
— Случилось нечто ужасное, — прошептала она, устремив на него взгляд своих зеленых глаз.
Лука тут же почувствовал, как пересохло во рту, — он подумал, что это имеет отношение к Биллу. Неужели что-то случилось с другом? Он хотел заговорить, но Шара схватила его за руку.
— За нами пришли китайские солдаты, — сказала она. — Их видели внизу, у скальной стены, и они пытаются пробраться в Гелтанг.
— Китайские солдаты? — переспросил Лука, недоуменно морща лоб. — Какого черта им от нас нужно?
— Не от вас. Послушайте, Лука, настоятель хочет знать, не поможете ли вы нам. Этим он демонстрирует свое бесконечное к вам доверие.
Она отпустила его руку и глубоко вдохнула.
— Можем ли мы доверять вам, Лука?
— Конечно, — сказал он, отрывая взгляд от ее глаз и переводя его на губы.
Он рассеянно кивнул, пытаясь отделаться от неожиданного желания поцеловать ее.
— Нет, сначала хорошенько подумайте. Ваш ответ изменит все.
Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на словах Шары.
— Клянусь, Шара, вы можете положиться на меня. То, что я говорил настоятелю, — не пустые слова.
Шара пыталась успокоиться, рассеянно потирая запястье. В одной руке она все еще держала свиток, который вручил Дорже. Лука видел чернильное пятно на ее указательном пальце после многих часов, проведенных за письменным столом. Неудивительно, что эта женщина заинтересовала его — она была такой таинственной. Что бы она ни говорила, в ее словах чувствовалось волнение: в каждом прошептанном предложении, в каждом вопросе, суть которого отчасти оставалась скрытой.
— Хорошо, — сказала Шара, оборачиваясь на дверь. — По причинам, в которые я сейчас не могу вдаваться, нам необходимо увести из монастыря девятилетнего мальчика по имени Бабу. Именно из-за него сюда заявились китайцы. Они его ищут.
— Девяти летнего мальчика? — переспросил Лука дрогнувшим от удивления голосом. — Какого черта китайцам нужно от ребенка?
— Он не просто мальчик. — Шара замолчала, опустив глаза.
Все ее инстинкты требовали, чтобы она сохранила личность мальчика в тайне, но настоятель велел ей сообщить альпинистам все. Именно в их помощи они теперь так нуждались.
— Полное имя Бабу — Бабугедун Чокьи Нийма. Он следующая реинкарнация его святейшества одиннадцатого панчен-ламы.
Глаза Луки удивленно раскрылись.
— Черт побери! — воскликнул он, тряхнув головой. — Это же невозможно. По всей Лхасе развешаны плакаты с фотографией какого-то бледного типа лет двадцати, которого называют панчен-ламой.
— Да, китайцы намерены ввести его в должность на празднике Линка. Именно поэтому Бабу грозит такая опасность. Они хотят избавиться от него до начала праздника, потому что если станет известно, кто такой Бабу, вся инаугурация превратится в фарс.
Шара сжала свиток. Когда она продолжила, Лука услышал новую нотку в ее голосе — ту жесткость, которая уже была ему знакома по Менкому.
— Мало кто из иностранцев понимает, что китайцы удерживают страну в повиновении только террором. Если вам доводилось бывать в Лхасе после очередного восстания, вы наверняка видели, как сильно напряжение. И если достоянием гласности станет тот факт, что пытались убить законного правителя Тибета…
Она замолчала, пытаясь представить себе хаос, который вызвало бы такое сообщение. Всю страну охватили бы восстания, они распространились бы на весь Гималайский хребет — местные племена в каждом городке атаковали бы военные гарнизоны. Все полицейские участки сожгли бы, витрины китайских магазинов — разбили. В прошлый раз все произошло в небольших масштабах. На сей раз восстание было бы не остановить.
— Прольются реки крови, — закончила наконец Шара. — Они уже пытались убить Бабу, но нам удалось его спасти. А теперь, когда далай-лама находится в постоянной ссылке, ставки для китайцев слишком высоки — они не могут его упустить. Они не успокоятся, пока не убьют его.