– Сто тридцать девять.

– Не может быть!

– Ты же знаешь, что он в свое время был Мечом и удалился на покой. Обучение, чтобы стать Оперативником, можно начинать только после тридцати лет. К моменту окончания курса человеку должно уже исполниться тридцать пять. Далее надо проработать Оперативником тридцать лет, до того как твою кандидатуру рассмотрят на предмет производства в Мечи. Обычный срок их службы – те же тридцать лет, не потому, что человек становится физически старым, а из-за очень высокой стрессовой нагрузки. Кристоф прошел через все это, а затем много лет жил, удалившись на покой, в Эдеме и в земном мире.

– Значит, мы боимся, что здешние жители узнают именно это. То, что наша ДНК сильнее, но мы не хотим делиться.

– Мы обязательно сделаем это, Джейме, но так, чтобы все выглядело логическим итогом открытых исследований.

– Почему говорить с тобой порой так же трудно, как иметь дело с преступниками? Осмыслить все это очень нелегко. – Какой бы усталой ни была Джейме, следующий вопрос не заставил себя долго ждать. – Итак, Оперативником становятся в тридцать пять, Мечом – в шестьдесят пять, обычно на тридцатилетний срок, если человек не уходит добровольно. Так сколько же лет тебе?

– Я ждал, когда ты это спросишь. Мне восемьдесят девять.

Восемьдесят девять! Джейме снова мысленно представила тело Яни, точеное, упругое, молодое. Что ж, судя по всему, не такое уж и юное.

– Ты даже не собирался мне это открыть, не мешал влюбиться в тебя, потерять голову, не говорил, какая у нас разница в возрасте?

– Как только ты меня спросила, я тебе сразу же ответил, – тихо промолвил Яни. – И знаешь что? Ты не единственная, кто чем-то рисковал. Я отказался быть Мечом, а для меня это много значило.

Джейме поняла, что на самом деле он хотел сказать: «Для меня это значило все».

– Я тебя не просила от этого отказываться! Я ни за что не пошла бы на такое! – с жаром воскликнула Джейме.

«Господи, неужели по моей вине все стало хуже некуда?»

– Знаю. Вот почему я принял решение самостоятельно. Что бы ни случилось между нами, оно правильное. Я оправданно рисковал ради того, что могло бы быть.

«Могло бы быть!» Прошедшее время. Значит, Яни понял, что она никак не может продолжать так и дальше.

– Все оказалось не так, как я предполагала, – наконец сказала Джейме. – Извини. Я не могу быть Оперативником у тех, кто лжет – ладно, придерживает информацию, считает смерть приемлемой платой за успех. Я просто не могу. – Какое-то время оба молчали, затем Джейме добавила: – Вряд ли ты можешь изменить полетный план и высадить меня в Германии.

– У тебя четырехдневный отпуск. – Яни покачал головой. – Ты провела его в Афинах, великолепно отдохнула.

Опять ложь.

– Мне предстоят новые расспросы. Как я объясню, почему уезжала в прекрасном настроении, а вернулась подавленной?

– Умер сын твоего близкого друга.

«У меня на руках. Он умер у меня на руках».

– Ты правда уходишь? – спросил Яни. – Не хочешь взять время подумать?

– Нет. У меня нет ни капли сомнения. Ни единой капельки. Я вернусь к мирной и спокойной армейской жизни, к своим родным в земном мире. Может быть, даже к пастухам. Мне у них очень понравилось.

Теперь, когда решение было принято, Джейме ощутила умиротворение. Ей больше не хотелось крушить и метать. Она протянула Яни перстень.

– Спасибо за все. Увидимся как-нибудь.

– Нет, не увидимся. – Яни опять покачал головой.

Это был один из тех редких моментов, когда они так кратко и откровенно говорили о правде, о важном, поэтому Джейме совершенно естественно добавила:

– Поскольку мы с тобой больше не увидимся… Я тебя любила и рада этому. Я думала, что больше никогда не смогу полюбить.

Джейме показалось, Яни что-нибудь ответит. Но они промолчали всю оставшуюся дорогу до Греции.

Там Яни исчез.

Эпилог

5 марта 2006 года, 14.30

Остров Теодора Рузвельта

Арлингтон, штат Виргиния

– «…ибо Агнец, Который среди престола будет пасти их и водить их на живые источники вод, и отрет Бог всякую слезу с очей их».

Закрыв Библию, Джейме медленно обвела взглядом место, где собралась маленькая группа родных и друзей, чтобы почтить память Дэниела Дерри. Они находились в мемориальном парке на острове Теодора Рузвельта. Поскольку двадцать шестой президент был известен как любитель природы, парк давно уже стал густым лесом. Передвигаться по нему можно было только пешком.

После того как Дэниел наткнулся на островок, катаясь на велосипеде в окрестностях Маунт-Вернона, он взял себе за правило обедать на природе всякий раз, когда оказывался здесь во время воскресных прогулок. В центре острова была маленькая поляна с памятником Рузвельту и большой фонтан в виде котла.

Именно здесь и собралась маленькая группа ясным мартовским днем. Температура поднялась до пятидесяти градусов по Фаренгейту, солнечные лучи пробивались сквозь ветви деревьев. Айрин, мать Дэниела, принесла мольберт со снимком сына, сделанным на последнее Рождество. Фотографу удалось поймать хитрую улыбку парнишки и веселую искорку в его глазах.

Глаза Джейме были сухими. Она проплакала всю эту неделю и была уверена в том, что там не осталось больше ни капельки. Однако у остальных лица были мокрыми от слез. Семья только начинала отходить от шока утраты.

Но все Дерри были удивлены и тронуты присутствием тех, кто присоединился к ним. Первоначально церемония планировалась только для самых близких, но еще несколько человек попросили разрешения принять в ней участие.

Когда Джейме предложила собравшимся сказать несколько слов о Дэниеле, первым вперед шагнул Джими Афзаль, стоявший рядом с Инабой Микелти.

– Дэниел был лидером, самым настоящим. Это он организовал побег. Иначе мы сейчас не стояли бы здесь. – Джими указал на Райана Стивенса, окруженного родителями, а также на Инабу с малышкой Ань Бао на руках.

Всю прошлую неделю Джими и Инаба провели в китайском консульстве, выбивая для нее разрешение переправить Ань Бао к родителям в Китай. Сначала дело казалось безнадежным, но после того, как Эйб Дерри позвонил своему знакомому в Государственный департамент, двери открылись. Виза Инабы уже была готова, и завтра она собиралась вылететь в Пекин.

Эрик стоял рядом с отцом, обнимающим сына за плечо. Мать задержала шведская полиция, и Дэвид Карлсон срочно вылетел в Стокгольм, чтобы привезти сына в Соединенные Штаты.

Эрик не решался шагнуть вперед, но Джейме чувствовала, что он тоже хочет сказать слово, и кивнула, подбадривая его.

– Дэниел был моим другом, – дрогнувшим голосом начал мальчик. – Мы бежали, и у меня начался приступ. Дэниел остался со мной. Если бы не он, то я потерял бы сознание в лесу. Мы заблудились, и меня долго не могли бы найти. Скорее всего, я замерз бы, но если бы Дэниел не остался со мной, она… он… – Эрик заплакал, и отец стиснул его в объятиях.