– В любом случае вид отсюда открывается потрясающий, – сказала капеллан.
– Вы верите в судьбу? – спросила фотограф.
– Я пресвитерианка. Мы просто называем это другим словом. – Джейме достала фляжку, собираясь выпить, но та оказалась пустой.
– Как это ни называй, нам с вами было назначено судьбой встретиться, – сказала Лив.
– На вершине зиккурата, в древнем городе?
– Это говорит о том, что мы никогда не забудем нашу встречу. – Нельсон рассмеялась. – Вы хотите пить? Могу предложить вам воду.
Джейме с благодарностью приняла от нее фляжку и спросила:
– Итак, Лив Нельсон, раз нам было предопределено встретиться, вы ничего не хотите мне сказать?
Она преуспела в искусстве предоставлять людям возможность разговориться.
– Только то, что здесь происходит еще что-то важное. Вы являетесь частью этого, – просто ответила фотограф. – Ничего такого, что не было бы известно вам самой.
Джейме пришлось прибегнуть к остаткам эмоциональных сил, чтобы изобразить равнодушие. Неужели Лив что-то известно или же она просто не от мира сего?
– Можно поинтересоваться, откуда у вас эта информация? – спросила Джейме.
Вода оказалась теплой, но, сделав несколько глотков, Джейме все равно почувствовала, как в ее ноги возвращаются силы.
– Отовсюду и ниоткуда, – пожала плечами Лив. – Я же вам говорила, что работаю журналисткой. До меня доходят слухи.
Джейме валилась с ног от усталости и понимала, что у нее не хватит терпения вести игру.
Если эта женщина не может сказать ничего связного, то Джейме нужно направить оставшиеся силы в другую сторону. Или же Лив на самом деле лишь отвлекает ее внимание, а сообщник в это время забирает ожерелье? Так или иначе, продолжать с ней разговор явно не имело смысла.
– Ладно. Я возвращаюсь вниз. Надеюсь, мы еще встретимся. – Джейме протянула фляжку. – Спасибо.
Спускаясь по лестнице, она почувствовала, как у нее в груди сжался тревожный клубок.
«Здесь происходит еще что-то важное. Вы являетесь частью этого». А вдруг Лив в чем-то права? Мужчина в одежде федайина знал, кто она такая, и вышел прямо на нее. Адара – похоже, подруга нисколько не удивилась, встретив ее среди пустыни.
Джейме постаралась прогнать все эти мысли. Она понимала, что ей необходимо вернуться к войне, которая была сейчас в самом разгаре.
Спустившись вниз, Джейме снова остро почувствовала, как же она устала, и направилась обратно по тропе, ведущей мимо развалин храма. Ее часы показывали сорок три минуты девятого. Джейме не смогла удержаться. Остановившись у подвижной ступеньки, она сдвинула ее в сторону, затем сняла крышку с трубки. Та была пуста. Ожерелье исчезло. Джейме закрыла трубку, задвинула на место кирпич и направилась к своей машине, на этот раз свернув влево, чтобы по дороге взглянуть на гробницы. Они выглядели очень многообещающе, однако в настоящий момент у Джейме не было сил что-либо обследовать. Возвращение по пыльной тропинке к машине, похоже, отняло у нее последние унции энергии.
Пусть Родригес скажет все, что хочет. Джейме дала себе слово больше никогда не удирать от своего помощника. Может быть, штаб-сержант даст ей немного поспать, перед тем как выскажет свое негодование.
Приблизившись к развалинам города, Джейме свернула на дорожку, идущую вдоль дома Авраама. Проходя мимо вереницы сводчатых входов, она не стала замедлять шаг.
Тут из арки высунулись сильные руки и резко дернули ее к себе. Джейме отшатнулась назад, теряя равновесие, и чья-то ладонь крепко зажала ей рот.
Женщину протащили под низким сводом, и вдруг у нее под ногами не оказалось пола. Сдавленно вскрикнув, Джейме провалилась в темноту.
За долю секунды, прошедшую до того, как она с глухим стуком упала на землю, Джейме успела дать себе мысленную клятву.
Она больше никогда-никогда не будет начинать день с вопроса, что еще плохого может случиться.
* * *
8 апреля 2003 года, 08.50
Развалины жилых домов
Тель-Мукайяр
Южный Ирак
Джейме упала спиной на что-то мягкое, но все же этого оказалось достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание. Человек, похитивший ее, быстро спрыгнул вниз, и тотчас же прямоугольник света над головой исчез. Наступил кромешный мрак. Воздух был прохладным.
Какое-то время Джейме лежала неподвижно, пытаясь снова начать дышать. Неизвестный, кем бы он ни был, поднялся с подстилки. Молодая женщина быстро оценила свое физическое состояние. Щиколотка ныла, но, по-видимому, все кости были целы. Самая заметная боль пульсировала в правом плече, где были растянуты связки во время бейсбольного матча. Это случилось довольно давно, когда она обучалась в лагере Кемп-Стенли.
Джейме стиснула зубы, усилием воли заставляя боль утихнуть.
– Где Адара? – Голос, прозвучавший в темноте, был мужским. С американским акцентом. Разгневанным. – Та женщина, которая должна была принести цепочку. Где она?
– А кто хочет это знать? – спросила Джейме.
Тюфяк вначале показался ей мягким, но теперь капеллану Ричардс стало понятно, что на самом деле он просто был набит соломой. Слово «комками» описывало его еще слишком мягко.
– Тот человек, с которым должна была встретиться Адара.
– Она передала ожерелье мне. Если вам нужно узнать больше, на мне солдатский жетон. Фамилия, имя, группа крови и номер карточки социального страхования.
– Значит, в это дело вмешалась армия? Адара в руках у военных?
Теперь Джейме показалось, что она уловила легкий британский акцент, плавность фраз, не свойственную американцам.
Без какого-либо предупреждения у нее перед глазами снова возникла картина смерти Адары.
Мужчина, держащий Адару, окликает ее: «Джейме!» – смотрит ей прямо в глаза – и убивает подругу. Обмякшее тело опускается на землю.
Адара!
– Нет, – сказала Джейме. – Адара не у военных. Но они придут сюда искать меня. Все знают, что я здесь.
– Вот как? Где же вы находитесь?
Очко в пользу неизвестного.
– Послушайте, я не знаю, кто вы такой. Я понятия не имею, что здесь происходит. Подруга попросила меня сделать то, что она считала очень важным, и я выполнила ее просьбу. Кстати, мне самой также хотелось бы кое-что узнать. Меня не часто похищают по два раза на день. Может быть, мы с вами поможем друг другу.
Последовало молчание, затем вопрос:
– Адара передала вам ожерелье?
– Да.
– Вам известно, где она?
– Да. – Джейме закрыла глаза, давая утихнуть острой физической боли в груди.