Часть вины за случившееся лежит и на ней. Незачем было так баловать внучку! Но разве могла она себе представить, что умная, совершенно нормальная девочка превратится в настоящее чудовище?! Что малютка, милая улыбающаяся малютка, которую она когда-то держала на коленях, будет спать с первым встречным, когда подрастет? Разве не старалась она привить ей нравственные принципы? Какое несчастье, что нет в живых ее мужа! Он знал бы, что делать! Эвелин вытерла набежавшие на глаза слезы.
Лиззи никогда не знала настоящей любви настоящего отца! А Кэйт знала. Она обычно дожидалась отца в прихожей, сидя на ступеньках и прислушиваясь: не заскрипит ли гравий на дорожке к дому. А он, бывало, распахнет дверь, подхватит ее на руки, крепко прижмет к груди. Он обожал Кэйт, и с самого детства она чувствовала себя защищенной. Но Дэн разрушил ее жизнь, бросил с грудным ребенком на руках, и сердце Кэйт окаменело! Конечно, она без памяти любила Лиззи, Эвелин это видела, но видела и то, что всю свою энергию дочь отдает работе. Теперь, по здравом размышлении, Эвелин иногда думала: а правильно ли Кэйт поступала? Не лучше ли было бы выйти замуж вторично и дать Лиззи хотя бы приемного отца?..
Эвелин сокрушенно покачала головой: что ни говори, а яблоко от яблони недалеко падает. Это была любимая поговорка Эвелин. Лиззи — точная копия отца: использует людей в собственных целях, как Дэн. Упаковал вещички и исчез. Зачем ему осложнения? Он, видите ли, не в силах выносить нервозную атмосферу в доме! Так и сказал! А ведь первый и создавал эту атмосферу обычно.
Она услышала, как открывается дверь спальни, и прикрыла глаза ладонью от резкого света, падавшего с площадки лестницы.
— Я, мам, принесла тебе кофе.
Кэйт поставила чашку на ночную тумбочку.
— Ну как ты?
Эвелин прикрыла глаза и не увидела, а скорее почувствовала, что Кэйт села на постель: под ее тяжестью прогнулись пружины. Руки женщин сплелись в пожатии.
— Не знаю, что тебе сказать, Кэйт. От первого шока я как будто оправилась и пытаюсь найти оправдание ее поведению.
— Я понимаю тебя, — со вздохом ответила Кэйт.
— О, Кэйти, могли ли мы представить себе, что доживем до такого дня… — Она не договорила.
— Я все понимаю, поверь. Все, что ты чувствуешь. Больше всего меня убивает, что я ни о чем не догадывалась! Подумать только, я, полицейский детектив, не видела, что творится у меня под носом!
— Просто ты ей полностью доверяла!
Отчаяние, прозвучавшее в голосе Эвелин, вызвало в Кэйт новую волну гнева и ярости. Мало того, что дочь натворила, так еще заставила страдать бабушку! Эвелин жила в другое время, была представительницей другого поколения. До замужества не знала мужчин и всю жизнь хранила верность мужу, хотя овдовела совсем молодой. Кэйт по-доброму завидовала цельной натуре матери, ее чистой, прекрасной жизни. А Лиззи взяла да вываляла любовь бабушки в грязи!
И этого Кэйт не могла простить.
Женщины долго молчали. Горестно, безнадежно. Вдруг зазвонил телефон.
Кэйт поговорила и ьернулась к матери.
— Меня вызывает Фредерик Флауэрс. И я не в восторге, потому что догадываюсь зачем. — Голос Кэйт дрогнул.
Старший констебль был очень любезен с Кэйт, что, разумеется, не осталось незамеченным ею. Он спросил, что произошло, и она рассказала ему всю правду. Обвинение Лиззи в распространении наркотиков отпало само собой, поскольку в момент задержания у нее обнаружили совсем мало наркотиков, видимо, те, которыми она сама пользовалась, что на языке полицейских называется «для личного употребления». О торговле тут не могло быть и речи.
Домой Кэйт ехала в ступоре. Над ее карьерой сгустились тучи. Но это ее сейчас не очень интересовало. Главное — понять, почему ее дочь увлеклась наркотиками. Почему лгала? Что, черт возьми, творилось в ее юной головке?
Она остановила машину и немного посидела, глядя на свой дом. Вечер наступил неожиданно, хотя день казался бесконечно длинным. Длинным и богатым событиями! Не снимая перчаток, Кэйт помассировала затылок. Как она встретится завтра с коллегами? Наверняка ей перемывают там косточки!
С тихим стоном она вылезла из машины. Дом был объят тишиной. Кэйт прошла на кухню, зажгла свет. Поставила на плиту чайник, чтобы вскипятить воду для кофе, достала три чашки и поднялась в спальню матери. Та тихонько похрапывала. Осторожно прикрыв дверь, Кэйт пошла в комнату дочери.
Лиззи лежала в постели, до подбородка натянув простыню. Кэйт на цыпочках подошла и внимательно посмотрела на дочь. Ее темные волосы разметались по подушке. При свете уличного фонаря Кэйт видела, какие длинные у Лиззи ресницы и как контрастируют они с бледной кожей лица. Ее девочка и в самом деле прелестна! Природа дала ей так много! Откуда же в ней эта неукротимая тяга к саморазрушению?! Кэйт была убеждена, что наркоманы желают лишь одного — разрушения!
По щекам поползли слезы. Отвернувшись от Лиззи, она огляделась. Все такое знакомое, дорогое: куклы, набор косметики на туалетном столике, книги, небрежно расставленные на полке… Хорошо еще, что Лиззи попыталась навести здесь хоть какой-то порядок!
Вдруг взгляд Кэйт привлек клочок бумаги на туалетном столике в нескольких шагах от нее. Она подошла, взяла его в руки и стала читать. Смысл слов ускользал, и она снова и снова перечитывала записку.
«Прости, мам! Прости, мам! Скажи ба, что я люблю ее… Скажи ба…»
Она взглянула на Лиззи. Мертвенная бледность ее лица вывела Кэйт из оцепенения. Откинув одеяло и простыню, Кэйт увидела кровь, алеющую даже в сумеречном свете. С трудом сообразив, что кровь бьет ключом, Кэйт схватила висевшее на стуле полотенце и стала перевязывать запястья Лиззи. Пальцы не слушались, сердце бешено колотилось, его стук барабанным боем отдавался в ушах.
Помчавшись к себе в спальню к телефону, она набрала номер «Скорой помощи». На белой трубке появились следы крови. Это кровь ее Лиззи! Кровь Лиззи! Сама не понимая, как ей это удается, Кэйт спокойно и четко отвечала на вопросы диспетчера. Видимо, в эти минуты сказался ее профессионализм!
— Скорее, пожалуйста! О Боже, поторопитесь же! — Она не знала, произносит эти мольбы про себя или вслух. Положив наконец трубку, Кэйт снова бросилась в спальню Лиззи.
«О Боже милостивый, сохрани ей жизнь! Я сделаю все, что ты захочешь, только сохрани ей жизнь! Я буду каждый день ходить в церковь, пока не умру…»
Не одна Кэйт в тяжелую минуту жизни пыталась заключить сделку с Богом!
Наконец в гнетущей тишине завыла сирена «скорой помощи». Только когда Кэйт, шатаясь, выходила из комнаты, она заметила мать: Эвелин стояла в дверях с пепельно-серым лицом.
Кэйт не посмела взглянуть ей в глаза и вместе с дочерью уехала в больницу.
— Чего угодно Кэйт могла ожидать от жизни, только не того, что произошло за последние сутки. Такое ей и в дурном сне не снилось! Скажи кто-нибудь, что с ней случится, она рассмеялась бы ему прямо в лицо!