Она улыбнулась.
– Хочешь, я что-то расскажу тебе, Томми Лейн? Когда я была девчонкой, я ненавидела закладывать обручальное кольцо моей матери. Меня от этого тошнило. А этот «старый хрыч», как ты называешь Солли, ни разу не дал мне почувствовать, какая я шваль. Он всегда называл меня «мисс Каванаг», сколько бы мне ни было лет, и всегда давал мне конфету.
– Значит, старый Голдстерн давал тебе конфетку, и из-за этого ты не позволила ему пристрелить меня? Приятно узнать, как ты мною дорожишь!
– Оставим, Томми, ты сделал бы для меня то же самое, – с пафосом сказала Бриони, и оба рассмеялись.
Бриони и Томми устроились на обитой железом парковой скамейке возле Салли, няньки Бенедикта. Со стороны это выглядело как случайное соседство, а о чем они говорили – никто слышать не мог. К тому же они старались никак не проявлять своего интереса к малышу.
– Привет, Сал. Ты, конечно же, знаешь Томми? Если нет, то знакомьтесь… А как мой мальчик?
– Сами видите, мисс Каванаг. Здоров как бычок, ест как лошадь, а энергии у него больше, чем у молнии!
Бриони радостно засмеялась.
– А дома у вас что новенького?
Салли посмотрела ей прямо в глаза.
– Дома дела забавные, мисс Каванаг. Все как-то изменилось с тех пор, как на хозяина напали.
Томми повернулся к Салли и спросил:
– Что ты хочешь сказать?
Салли пожала плечами.
– Ну, с недавних пор ему стало нравиться играть с мальчиком. Он его водит гулять, и вообще… Хозяин раньше неделями сидел дома, а теперь то и дело предлагает Бенедикту: «Давай я отвезу тебя туда, давай отвезу сюда».
– А как мальчик на это реагирует?
– Что ж, мистер Лейн, ему это нравится. Они вместе играют в шахматы. А вы бы слышали, как они смеются! Будто гром грохочет. Мистер Генри всегда был занудой, а теперь так и сияет. Это странно, должна вам сказать, и хозяйка не так уж рада такой перемене.
Бриони кивнула, размышляя. «Ведь я говорила ему, чтобы он хорошо относился к мальчику. Может, он так себя ведет, потому что я ему приказала?»
– Но Бенедикт счастлив?
– О, конечно! Я никогда не видела его таким счастливым.
Бенедикт побежал по лужайке, а Ниппер догнал его и опрокинул на траву. Бриони инстинктивно вскочила, испугавшись, что мальчик ушибся, но тут до них донесся звонкий заразительный смех.
Салли усмехнулась.
– Это настоящий чертенок, мисс Каванаг! Бенедикт подбежал к Салли и показал ей рукав:
– О, Сал! Салли! Смотри, что я сделал со своей курткой!
– Иди-ка сюда, дай мне взглянуть.
Когда мальчик подошел к ним, сердце у Бриони сжалось. Он улыбнулся ей и Томми, а потом поднес испачканный рукав к глазам Салли:
– Посмотри, рукав весь в грязи.
– Я почищу его, не переживай. Иди играй с собакой. Видимо, Нипперу Бриони понравилась, и он, подбежав к ней, положил грязные лапы на ее плащ.
– Ниппер! Фу! Он вас испачкал! Мне так жаль…
Бенедикт взглянул молодой леди в лицо, и слова застряли у него в горле: мальчик будто смотрелся в зеркало.
– Привет, Бенедикт. Твоя няня как раз мне рассказывала про тебя. Что за чудесная собака.
Голос Бриони дрожал. Одному Богу известно, как она боролась с собой, чтобы не схватить мальчика и не прижать его к своей груди.
Бенедикт медленно проговорил:
– Да, он отличный пес. Простите, но, мне кажется, я знаю вас?
Бриони покачала головой:
– Нет, ты меня не знаешь.
– Как-то странно… А мне кажется, будто я вас откуда-то знаю.
Бриони и Бенедикт смотрели на друг друга. Бенедикт был очень похож на мать – тот же овал лица, те же высокие скулы, те же зеленые глаза. Бенедикт словно плевок из ее рта, как выразилась бы мать Томми. Мальчик обещал вырасти красивым, а если помимо внешности он унаследует и натуру матери, тогда он станет просто отличным парнем. Томми понимал, какую тягу к ребенку должна испытывать Бриони. Она заботилась обо всех, даже о старом Солли Голдстерне, но не могла позаботиться о собственном сыне.
– Хочешь мороженого, малыш? – нарушил молчание Томми.
– О да, пожалуйста! – Глаза Бенедикта засияли.
– Тогда сходи с ним в лавочку, Бри, а я немного поболтаю с Салли.
Бриони встала, и они с Бенедиктом пошли покупать мороженое. Он держал ее за руку, и они болтали о всякой всячине. Салли со страхом смотрела, как они уходят вместе.
– Это нехорошая идея, мистер Лейн.
Томми раскурил вишневую трубку и помотал головой.
– Да не волнуйся, Салли, мы тебя не выдадим. И потом, Бри имеет полное право видеть его всегда, когда захочет.
Салли не ответила, но эта мысль напугала ее.
Бриони и Бенедикт болтали и наслаждались обществом друг друга. Бриони слушала его мальчишеские россказни и упивалась ими. Бенедикт, догадавшись, что перед ним заинтересованный слушатель, с жаром повествовал обо всех своих делишках, похвальных и не очень.
Возвращаясь с Салли вечером домой, Бенедикт сказал:
– Я думаю, что мне не стоит рассказывать маме об этой милой леди. Мама решит, что она несколько простовата. Но мне она понравилась. А тебе, Сал?
Салли с облегчением улыбнулась.
– Я думаю, тут ты прав, молодой мистер Бен. Твоим маме и папе она ни капельки не понравится. Но ведь мы можем сохранить в тайне дружбу с ней, не так ли?
– А как ты думаешь, мы еще увидим ее, Сал?
– О да, Бенедикт, у меня такое чувство, что мы снова увидим ее. Я даже уверена в этом.
Бриони сидела в гостях у Марии Юргенс за чашкой чая с пирожным. Вытерев свои тонкие пальцы салфеткой, она дружелюбно улыбнулась. Полдня, проведенные с Бенедиктом, сделали ее совершенно счастливой.
– Ну, значит, мы выпили чаю, съели по пирожному, ты предложила мне виски, от которого я отказалась, и мы прекрасно поболтали. Теперь, дорогая, давай выкладывай, что тебя тревожит, – потребовала Бриони.
Мария откинулась на стуле. Ее огромные груди волновались под тугим лифом.
– Продается дом под названием «Бервик Мэнор». Во время войны его использовали под госпиталь. Дом большой, но в жутком состоянии. Он может уйти за бесценок, а мы могли бы восстановить его. Он нам прекрасно подошел бы. При доме участок земли.
Бриони кивнула, приглашая Марию продолжать.
– Если мы обе вложим в дом равные капиталы, то сможем сделать из него игрушку. Там будут работать наши лучшие девочки, ублажать элиту. Я знаю, у тебя есть несколько важных клиентов. Что ж, и у меня тоже. Мы удвоим нашу клиентуру и наши доходы. Это хорошее вложение денег.