Она вовремя остановила себя. Иначе, расплакавшись, Донна могла рассказать пожилой женщине, как этот великолепный Джорджио собирался небрежно вышвырнуть свою старую домоправительницу на улицу. И при этом даже не попрощался бы с нею.
— Кстати, звонил агент по продаже недвижимости, — сдавленным голосом произнесла Долли. — У него есть на примете какая-то пара, которая хочет осмотреть дом. Я сказала ему, чтобы он подождал твоего возвращения, поскольку я ничего об этом не знаю.
Донна опустила глаза… Долли, сама того не желая, ударила ее в самое больное место. Или, возможно, она сделала это сознательно.
— Я собиралась тебе об этом рассказать, — смущенно начала Донна. — Джорджио хочет, чтобы мы продали дом. Он слишком большой для нас двоих…
— Он слишком большой и для нас троих, — перебила ее Долли, — однако Джорджио никогда раньше не хотел продавать его.
Донна ударила кулаком по столу.
— Ну а теперь хочет! Нам нужны деньги, Долли. Бездонный источник высох, а курица, что несла золотые яйца, сейчас прозябает в «Паркхерсте». Подумай об этом, ладно? В этом доме только счет за газ, потребляемый зимой, составляет больше семисот фунтов с четвертью. И такую же сумму я плачу за электричество. И это — не считая остального. А ведь один бассейн обходится мне в сумму больше двухсот фунтов в месяц, с учетом его чистки и работ по уничтожению водорослей… В общем, в настоящий момент это для нас слишком дорого. Мне нужно жилье поменьше.
На лице Долли появилось страдальческое выражение. А произнесенные ею слова разбили Донне сердце:
— Что же будет тогда со мной? Значит, и меня тоже сократят?
Донна вскочила со стула.
— Конечно, нет, Долли. Не глупи! — Она притянула женщину к себе и обняла ее. — Ну как же я обойдусь без тебя? Даже при том, что ты иногда меня расстраиваешь…
Долли порывисто схватила руку Донны, обнимавшую ее за плечи:
— Ты для меня — как мой собственный ребенок, Донна! А на самом деле даже больше… — Голос у нее сорвался. — С тех пор, как Джорджио посадили, все так изменилось. Я отдала бы десять лет жизни, лишь бы увидеть, как он входит в парадную дверь. И, как обычно, дурачится. Все пошло не так, все изменилось, а я уже слишком стара для перемен, я слишком привыкла к своему образу жизни… Я любила Джорджио Бруноса как собственного сына, — со слезами в голосе продолжила она. — Я люблю вас обоих. И сейчас ясно вижу, как между вами намечается какая-то трещина, даже если ты сама этого не замечаешь. Почему ты поехала в Шотландию с Аланом Коксом, а? Почему с ним? Ведь у Джорджио не было с ним никаких общих дел в бизнесе, не так ли? Алан такой же правильный, как я — мертвец!
Донна не сводила глаз с седой головы Долли. И ее слова «Джорджио посадили» и «Алан такой же правильный, как я — мертвец» вихрем закружились у Донны в голове. С ошеломляющей ясностью она поняла: Долли, Пэдди — все они, и даже его мать, — знали, что Джорджио более виновен, чем он ей, Донне, это представлял. С самого начала они знали, в чем он замешан. Знали все, кроме нее — его жены.
Донна опустилась на пол, на итальянскую плитку и потребовала, чтобы Долли смотрела ей в глаза.
— …Ты знала, что он виновен, не так ли? Ты всегда знала!
Долли нежно погладила Донну по лицу.
— Я не знала наверняка, но кое-что тебе скажу. Мое происхождение и жизненный опыт позволяют мне утверждать: парни кокни впитывают это с молоком матери. Джорджио — мудрый человек, и он использовал то, что у него было в крови, себе во благо, и при этом служил тебе опорой, девочка. Запомни это! Алан Кокс — хладнокровный убийца, и ты не должна об этом забывать, раз уж имеешь с ним дело. Он ударил человека и избил его насмерть на улице, в присутствии множества народа: жестокое и бессмысленное убийство. Поэтому не слишком сурово суди Джорджио, раз проводишь уикенд с типами вроде Кокса.
— Я не проводила с ним уикенд, Долли! Я поехала с ним по делам. Боже всемогущий, да у Джорджио за годы нашего брака женщин было больше, чем у любого записного ловеласа! Если бы я даже и завела интрижку, — чего, конечно же, не было, — она показалась бы пустяком по сравнению с тем, как водил меня за нос все эти годы.
Долли ласково ей улыбнулась:
— Нет, Донна, не пустяком, а намного хуже.
— Почему ты так решила? — вздохнула Донна.
— Потому что ты отдала бы этому человеку свои чувства. Джорджио же просто шлялся, имея дело с одними шалавами, — в этом разница. А любил он только тебя, девочка.
Донна расстроенно покачала головой.
— Ох, Долли, я страдаю такой же слепотой, как и ты. Я просто желала Джорджио, несмотря на то, что он делал, по правде он поступал или нет. В глубине души меня его похождения, в общем-то, не волнуют. И перестань беспокоиться об этом гуляке, с ним-то все будет в порядке. С ним всегда все будет в порядке. Особенно пока вокруг него женщины вроде нас, которые безоговорочно поддерживают его.
— А что Алан Кокс? Как насчет него?
Донна пожала плечами.
— Как насчет него? Он мужчина, причем симпатичный мужчина, который совершил, по твоим же собственным словам, хладнокровное и жестокое убийство. Теперь он помогает Джорджио выбраться, вот и все. Джорджио знал, что я еду в Шотландию. Джорджио все знал… — Она едва не добавила: «Благодаря тебе и Пэдди», — но остановила себя.
«Если бы только Долли знала, как на самом деле жесток Джорджио! — И тут только до нее дошло, что она все равно любит этого безжалостного, эгоистичного и самовлюбленного человека. — Вероятно, и Долли тоже».
Долли закурила сигарету и глубоко затянулась.
— Ты столько лет прожила с ним, прошла через многое. И сейчас не подведи его, девочка. Он зависит от тебя. Я не знаю наверняка, что происходит, но смотрю в оба и держу ушки на макушке. Если Джорджио должен прыгнуть, то ты уж проследи, чтобы прыжок был достаточно высоким и долгим, чтобы его вывезли из Англии… Приготовить свежего кофе?
Донна не удивилась осведомленности Долли. Ее уже больше ничего не удивляло.
— Сиди, Долл. Я сама приготовлю.
Она подошла к раковине и наполнила чайник. А Долли тихо сказала:
— Если я могу чем-нибудь помочь, ты только скажи, дорогая. Ради этого человека я сделаю все. Все!
Ник Карвелло крепко спал. Без своего немыслимого макияжа и причудливой одежды он выглядел совсем другим человеком. Он повернулся в постели и прижался к женщине, лежавшей рядом с ним. Она заворочалась, слегка всхрапнула и поудобнее устроилась в его руках. Открыв один глаз, она лениво произнесла:
— Уже поздно, мне скоро уходить.
Ник нежно поцеловал ее в мочку уха.
— Приготовь чашку чая, Сэнди, а потом я отвезу тебя к маме.
Женщина улыбнулась, обнажив мелкие и ровные, очень белые зубы. Она провела рукой с обкусанными ногтями по своим коротким черным волосам.