Донна осторожно спускалась по лестнице, чувствуя, как сердце тяжко бьется в ее груди. Ибо больше всего на свете ей хотелось бы остаться с Аланом. Остаться и воплотить весь тот сценарий, который несколькими минутами она ранее проиграла до конца в своем воображении. Но она одернула себя: «Мне непременно надо сейчас уйти. И лучше в дальнейшем держаться от Алана подальше. У меня и без того полно проблем».
Донна и Долли сидели у себя на кухне, пили горячий шоколад и ели тосты с мармеладом.
— Мы уже целую вечность так вот, вдвоем, не сидели, правда, Донна?
Та молча покачала головой, прожевывая тост.
— А почему ты сняла дом с торгов, дорогая? Я звонила агенту по недвижимости, потому что та пара должна была по плану сегодня прийти. Они мне об этом говорили раньше.
Донна вытерла губы салфеткой и ответила:
— Я просто решила не продавать его, вот и все. Джорджио не слишком радовался этому, он-то хотел, чтобы я все продала… — Она бросила взгляд на мебель, которую тщательно подбирала вещь к вещи в течение многих лет и за которой с любовью ухаживала.
— Ты поступаешь правильно, дорогая! — горячо поддержала ее Долли. И добавила: — Донна, мне нужно спросить тебя кое о чем. И я прошу, чтобы ты сказала мне правду.
— О чем ты, Долли? — вопросительно посмотрела на нее Донна.
— Я знаю, что Джорджио собирается выбраться из тюрьмы… — Долли подняла руку в предостерегающем жесте, чтобы помешать Донне опровергнуть или подтвердить ее слова. — Я сейчас о другом. Мне надо знать: ты стоишь за всем, что он сделал?
Донна набрала в грудь побольше воздуха.
— А ты можешь себе такое представить, да?
Долли посмотрела на лицо, которое так сильно любила… Иногда, Донна сильно огорчала ее, ибо принадлежала к тому типу женщин, которые, становясь взрослыми, сохраняют большую долю детской наивности. Незащищенность Донны порой больно ранила Долли.
Донна положила на тарелку надкушенный тост и тоже внимательно посмотрела на Долли. Обе женщины долго смотрели друг другу в глаза. Донна подвела итог:
— Давай скажем так: как его жена я приняла все, что он сделал, Долли. Но не могу утверждать, что я со всем этим согласна. Однако почему ты меня об этом спрашиваешь?
Долли отвела взгляд от Донны и уставилась на стол, словно это могло помочь ей ответить на все проклятые вопросы. Лишь спустя какое-то время она решилась заговорить:
— Сравнительно недавно в мои руки попали некоторые вещи. Само наличие их у нас в доме, я полагаю, может вызвать серьезные неприятности, Донна. Эта находка случилась вскоре после того, как арестовали Джорджио. Я припрятала эти вещи. Просто мне стало понятно, что они могут навлечь на нас беду, а я не хотела бы этого. Ни для меня, ни для тебя, ни для Джорджио. Особенно для Джорджио. Ты же знаешь, я всегда любила его как собственного сына… Я любила вас обоих. Но кое-что оставалось неясным для меня, и, думаю, лучше мне сейчас тебе обо всем рассказать. Я понимаю, насколько сильно мы отошли друг от друга в последнее время, и принимаю на себя вину за это… Видишь ли, Донна, я всегда доверяла Пэдди. Он же работал на Джорджио, ты понимаешь. Мне казалось, это нормально…
Донна посмотрел на склоненную перед ней седую голову Долли.
— Долли, — ласково произнесла она, хотя была озадачена и встревожена. — Смело рассказывай мне все.
Долли встала и направилась прямиком к своей большой сумке из кожзаменителя, которая многие годы вызывала немало шутливых замечаний со стороны Джорджио. Это была поношенная торба с истрепанными и потертыми пластиковыми ручками, но Долли повсюду неизменно таскала ее с собой. Она часто шутила, что, дескать, вся ее жизнь умещается в этой сумке — от свидетельства о рождении до сберегательных и почтовых книжек… Открыв сумку, она извлекла оттуда два журнала. Потом вернулась к столу и положила журналы на столешницу.
На обложке одного из журналов было помещено фото девочки примерно двенадцати лет. Лицо девочки имело то замкнутое, чуть самодовольное выражение, которое ошибочно считают стереотипным для восточной женщины. Позади девочки, обнимая ее, стоял мужчина: он сжимал обеими руками едва наметившиеся груди юной «фотомодели». Лицо девочки было покрыто толстым слоем макияжа, из-за чего она казалась пародией на женщину. Между тем девочка была совершенно обнажена, ее гениталии ничто не прикрывало, даже на лобке отсутствовали волосы…
Донна, едва взглянув на снимок, почувствовала отвращение. Долли положила рядом другой журнал. И Донна недоуменно покачала головой.
Для его обложки был сфотографирован маленький мальчик азиатской наружности с большими влажными глазами, смотревшими прямо в камеру. Лицо мальчика явно носило следы испуга. И опять-таки взятый фотографом ракурс позволял видеть все его маленькое обнаженное тело на фото. Рядом с ребенком находились двое мужчин — двое здоровяков с громадными животами, лица которых не попали в кадр. Но по фотографии тем не менее можно было понять, что они собирались сделать с ребенком…
— Откуда взялись эти журналы, черт побери? — Донна тихо пробормотала эти слова себе под нос, потому что она и так уже знала ответ.
— Оба этих журнала валялись у Джорджио в гараже. И там еще целые кипы подобных журналов. А еще — коробки с компьютерными дисками. Пэдди недавно все это вывез, но я прежде успела вытащить из двух кип по одному журналу. Даже не знаю, для чего я это сделала… Попробую объяснить. Пэдди позвонил мне и сказал, чтобы я пошла в гараж и вынесла для него коробки и кипы наружу: он, мол, придет и заберет их. Пэдди предупредил меня, чтобы я до его приезда не допускала тебя к гаражу. Ну, это и так понятно. Джорджио всегда все от тебя скрывал, так что в этом для меня не было ничего необычного. Правда, коробки оказались незапечатанными. Вот потому-то я и заглянула внутрь… Теперь часто думаю: может, лучше было мне держаться от них подальше, черт побери?! — Как бы то ни было, — продолжала Долли, — я выбросила их из головы: попросту убедила себя, что они имеют отношение к Пэдди, а вовсе не к Джорджио. Ведь я не могла смириться с тем, что он — часть этого… — Она махнула рукой на журналы. — Этой грязи. Если бы ты заглянула в эти журналы, тебя просто вывернуло бы наизнанку. Маленькие дети, Донна! Это все маленькие дети… — Голос у Долли сломался. Донна схватила ее за руку.
— Но какое все-таки это имеет отношение к Джорджио? — нервозно спросила она. — Для чего сейчас ты мне это показываешь?
— Потому что, Донна, коробки, которые я вытащила из гаража для Пэдди, были адресованы Джорджио Бруносу. На них были почтовые марки из Ливерпуля.
— Но это ни о чем не говорит…
— Рассуди сама: если они адресованы ему, значит, он должен знать о них. И как раз перед этим он ездил в Шри-Ланку, Донна. Если ты просмотришь эти журналы, то увидишь: все дети — иностранцы, похожи на индийцев либо на тайцев. А теперь вот Стефан летит туда. Разве не так? И это после того, как оттуда прислали факсовое сообщение, что они прекращают отгрузку…