— Что это они делают? — спросил Джексон.
— Их отцы объявлены в розыск. Дети не могут ходить в местную школу, поэтому их приводят сюда.
Россакис обернулся:
— Тише!
Он сделал знак своим людям, и те отвели Гранта и остальных в укрытие на краю взлетной полосы. Отсюда был слышен только нестройный хор детских голосов, повторяющих за учительницей стишок.
— Когда мы встречаться последний раз, я сказать, чтобы ты больше не попадаться.
Грант шагнул к краю площадки. Его тут же толкнули назад прикладом ружья.
— О господи, Панос. Ты же знаешь, что я на твоей стороне.
— Да? Наверное, когда-то это так. А теперь я видеть, ты с фашисты.
Джексон не сдержался:
— Фашисты? Мы хорошие ребята. Может, вы не заметили, но мы четыре года помогали парням вроде вас избавиться от фашистов. Вы знаете, кто на самом деле наследники Гитлера? Не хотите спросить своих приятелей из Москвы?
— У нас тут есть человек из Москва. Он приехать сегодня утром. Полковник МГБ. Один глаз нет совсем. — Изображая повязку, Россакис прижал ладонь к правой стороне лица.
— Курчатов.
— А-а, вы его знать. И он вас знать. Он говорит: он искать американец и три англичане. Враги социализм очень опасны. — Россакис подошел к одному из ящиков с боеприпасами и взял здоровенный пистолет с широким, словно водосточная труба, стволом. Никто не осмеливался говорить. — Он предлагать мне деньги — золото — и много оружие, если я идти с ним искать вас.
— Но ты не пошел, — заметил Грант.
Россакис зарядил пистолет.
— С ним еще один человек, немец. Я знать его на Крите. Это фашист, его имя — Бельциг. Во время войны он убить много греки. Он делать их рабы, они копать ему раскопки, он их убивать. Свинья. И я сказать нет.
Грант выдохнул:
— А где Курчатов?
Россакис пожал плечами:
— Люди много в долина. Может, он найти других для его работа.
— Кажется, мы их встретили.
Россакис ничего не сказал. В тишине под пологом лесных ветвей они уловили далекое жужжание моторов самолета. Не грубое гудение бомбардировщиков, а легкое постукивание «дакоты».
— А она? — Он указал дулом пистолета на Марину. — Я не в первый раз видеть, что Папагианнопуло работать с фашисты.
— Что ты говоришь? — спросила Марина.
Россакис направил пистолет вверх и выстрелил. Сигнальная ракета с резким свистом взвилась в небо и разорвалась высоко над деревьями, выпустив клуб красного дыма. Полдесятка людей Россакиса заняли свои позиции по обеим сторонам взлетной полосы.
— То, что случилось с Алексеем, к этому никакого отношения не имеет, — заявил Грант. Вдруг оказалось, что все стволы направлены на него, словно обвиняющие персты. Еще Грант мучительно ощущал взгляд Марины.
— Что это значит? — В голосе Марины зазвучали истерические нотки. Над ними прошла тень — это «дакота», снизившись, проверяла полосу. Никто и головы не повернул. — Так что про Алексея?
Россакис прищурился:
— Грант тебе не сказать?
— Он был убит в засаде, — в отчаянии произнес Грант. Вокруг него сгустился сырой воздух. Ему стало дурно.
— Его убили англичане, — сказала Марина. — Они боялись, что, когда уйдут немцы, Сопротивление попытается установить коммунистический режим во всей Греции. Они решили, что, устранив лидеров Коммунистической партии, смогут оставить Грецию за собой. И они убили Алексея.
— Нет. Не потому, что он коммунист. И не англичане его убить. Они пытаться. Они отправить человека, но он промахнуться. — Россакис с презрением посмотрел на Гранта. — Но я идти за ним. Я идти туда, к ущелью, и я убить Алексей.
Марина пристально посмотрела на него:
— Ты же был на нашей стороне. Так почему…
— Помнишь, что случиться за три дня, как он умереть? Все ваши люди убить немцы. Выжить только три — ты, твой брат и Грант.
— Алексей отправил нас в Ретимно разведать, где у немцев склад топлива.
— Он знать. Он знать, что быть. Ты знать теперь, почему немцы найти твои люди? Алексей сказать им.
Марина вздрогнула, словно от удара в живот. Она побледнела, Грант протянул руку, чтобы поддержать девушку, но Марина ее оттолкнула.
— С чего ему было предавать нас? Он всю жизнь сражался с немцами.
Россакис пожал плечами:
— Почему люди предавать своя страна? Может, из-за женщина, а может, из-за золото? Тен ксеро — я не знаю. Но я смотреть его глаза, там, возле ущелья Импрос, и понимать, что это правда.
Может быть, он сказал что-то еще, но все остальное заглушил рев «дакоты», пролетевшей совсем низко над головами и тяжело приземлившейся на полосу. Шасси самолета едва подпрыгнули над размокшей от дождя землей. Пилот хорошо посадил его, но все же ему нужна была полная длина полосы, чтобы вовремя остановиться. Люди Россакиса, спрятавшись в лесу вдоль полосы, приготовили оружие и ждали только сигнала. Россакис неуверенно посмотрел на них, и в эту долю секунды Марина сделала бросок. Она кинулась на него, одним плавным движением обвила руку вокруг его шеи и притянула к себе, придушив в захвате, а другой рукой в это же время выхватила пистолет из его пальцев. Пистолет она прижала к правому уху Россакиса.
— Он не врет?
Партизаны окружили ее, словно гончие на охоте, угрожая ружьями и требуя, чтобы она отпустила Россакиса. По поляне пробежал горячий ветер от пропеллеров самолета. Но ответ на лице Гранта был понятен.
— Я поклялась, что убью того, кто убил Алексея, — прошипела Марина.
Россакис махнул рукой своим людям:
— Если ты убить меня, то умереть. И твои друзья умереть, все умереть.
Самолет в дальнем конце полосы развернулся и приготовился к взлету. Грант видел пилота через переднее стекло — тот выглядывал, разыскивая своих пассажиров. Наверное, спрятавшихся за деревьями партизан он не видел.
— Могу я кое-что предложить? — вставил Мьюр. К нему обернулись все взгляды и несколько ружей.
— Ты? — резко спросила Марина. — Что ты можешь сказать? Ведь это ты велел убить Алексея!
— Я здесь ни при чем. Это дело Управления спецоперациями, а я был в секретной разведслужбе. — Мьюр распахнул свой портсигар слоновой кости и закурил сигарету. — Мне кажется, мы можем инсценировать тут всего «Гамлета», закончив кучей трупов, или можем, черт возьми, воззвать к здравому смыслу. Поднимите-ка руки, кому надо сегодня умереть. — Он оглядел собравшихся вокруг него людей — круг мрачных, злых лиц. — Ну так вот. Твой брат мертв, и это трагедия, но если бы его не убил господин Россакис, тогда это сделал бы кто-нибудь другой. Может быть, даже ты сделала бы то же самое, если бы узнала правду. Так почему бы нам не заключить сделку? Ты отпускаешь Россакиса, он отпускает нас на самолете, и мы все займемся более важными делами.