— Элис, время крутых перемен вынуждает нас к кардинальным решениям, — сказал Эббот. — На опыты над животными времени просто нет, как нет надежды на компьютерные модели, которые могут не сработать. Мы должны действовать быстро. Перспективу имеют лишь опыты над людьми. Они умирают ради того, чтобы остались жить мы.
— Они? — Голдинг почувствовала, будто ее опутывают вопросительные знаки. Миранда рассказала о смерти только одного клона. Выходит, были еще. — Мне нужны цифры, — потребовала она.
— А о скольких вам рассказала Миранда? — спросил Кавендиш.
Он знал, что у нее сведения от Миранды. Это означало только одно: за ней следили. И прослушивали телефон.
— Ты посмел втянуть в это Миранду! — Она обратила свою ярость на Эббота. — С кем ты, Пол? Во что ты ввергнул свою дочь?
Эббот поморщился:
— Она сама хотела участвовать в процессе.
— Только не в таком. Сколько умерло? — спросила она.
— Тридцать восемь, — ответил Кавендиш.
— Какая-то бойня… — прошипела она.
— Элис, прошу тебя, присядь, пожалуйста, — сказал Эббот. — Где твой кислородный аппарат?
Она оттолкнула его руку. Пустой стул манил. Только сядь — и они утянут ее в дискуссию. Кавендиш примется изводить, Эббот — искать компромисса. Будут темнить, увиливать, врать. Нет, с этим надо покончить сейчас же.
— Я не стану давать разрешения на убийство, — объявила она.
— Убийство? — поразился Кавендиш. — В эру чумы?
Голдинг посмотрела на него в упор.
— Хватит! — Она шлепнула на стол письмо. — Ваши работы прекращены. Я замораживаю исследования во всех лабораториях. Я связалась с ФБР. Будет проведено полномасштабное расследование и предъявлены уголовные обвинения. А вы пойдете под суд: придется отвечать за эти тридцать восемь убийств.
Лицо Кавендиша хранило безмятежное выражение.
— Элис, ты не понимаешь, — прервал ее Эббот. — Ты же в курсе, что анализ крови на выявление вируса Корфу разрабатывался здесь, в Лос-Аламосе. А ты ведь знала, что он появился как следствие клинических испытаний над людьми? Использовались клоны из голгофских костей. Миранда открыла способ восстановления Т-клеток из частиц старой крови. Даже если невозможно локализовать сам микроб, мы, по крайней мере, обладаем диагностикой для выявления его носителя. Это первый шаг в борьбе против этой заразы. Теперь мы можем защитить свои границы. Ценой нескольких жизней мы спасем сотни миллионов, а возможно, и все человечество.
— Проект закрыт, — сказала она.
— Ясно, — подал голос Кавендиш. — Вы видите во мне ученого-безумца, орудующего в лаборатории за вашей спиной. Комплекс Наполеона на колесиках. Вы старались быть выше того, что видите во мне. Знаю, пытались. Но каждый раз возвращались к этому маленькому скрюченному уродцу в каталке. Это очень, я бы сказал, неполиткорректно. Но мы все так устроены: замечаем лишь то, что запрограммированы видеть. Волшебные сказки. Зло есть порок. Мы предвзяты. В некотором смысле это наша надежда на спасение. Мы же хотим верить только в добро. А зло безобразно. Сгорблено. Уродливо. Верно?
— Вы закончили? — спросила Голдинг.
Он вскинул голову:
— Сколько вам лет, Элис? Семьдесят с хвостиком? Ваша жизнь удалась, согласны? Полная успехов и достижений, сбывшихся мечтаний. — Он улыбнулся. — Мне ни за что не дожить до тридцати двух. Меня всего скрутила и не отпускает боль. Руки прыгают, как рыбки в пруду. Позвоночник кривится. И ничего с этим не поделать.
— Я очень сочувствую вам, Эдвард.
— Нет, прошу вас, не заблуждайтесь на мой счет. Я не испытываю никакой жалости к себе. Как только я стал достаточно взрослым, чтобы думать, я пришел к пониманию: то, что случилось со мной, не должно произойти с кем-то другим. Вот почему я занялся генетикой. Чтобы уберечь младенцев от моей судьбы. А сейчас встал на пути неведомой болезни и знаю, что могу помочь. Я тоже хочу быть частью решения.
Голдинг с трудом сдержала порыв изменить свое отношение к этому человеку. Однако он не отрекся и остался на своем. Значит, считал, что эксперименты над людьми должны продолжаться.
— Не тот случай, когда цель оправдывает средства, — твердо проговорила она.
— Я предполагал, что мы придем к этому, — сказал Кавендиш и нажал кнопку на консоли своего кресла. Через мгновение зазвонил его телефон. Он ответил: — Да, — и взглянул на Голдинг. — С вами кое-кто хочет встретиться.
Она перехватила удивленный, хмурый взгляд Эббота. Похоже, они отклоняются от сценария.
— Я же просила не вмешивать сюда Миранду, — сказала Голдинг.
Кто, как не она, мог звонить?
— Это не Миранда, — сказал Кавендиш.
В дверь постучали.
— Входите.
Дверь открылась. Раздался звук — шелест колес по полу.
Голдинг не обернулась, чтобы взглянуть на вошедшего. Она стояла, держа голову высоко поднятой. Сбоку от нее в своем кресле повернулся всем телом Эббот. В его глазах она увидела замешательство и следом — изумление.
— Элис? — донесся от двери голос.
Она застыла. Сердце больно сжалось. Она не хотела поворачиваться. Не желала узнавать. И все же повернулась.
— Виктор, — прошептала она.
Муж Элис, отец ее детей, лежал на каталке, настолько слабый, что не мог двигаться. И дело не просто в земном притяжении. Они выловили его из резервуара, коротко остригли, обрезали ногти. Но волосы успели отрасти и теперь разметались по подушке. Ногти уже закручивались наружу. На каталке привезли человека, только что бывшего молодым и в одночасье ставшего пятидесятилетним. Старение было таким быстрым, что его тело вздрагивало от этой метаморфозы.
— Где я? — прошептал он.
Она погладила его по голове, и меж пальцев остались пряди волос. Шестьдесят. Пигментные пятна расцветали на его руках. Семьдесят. Глаза и щеки ввалились. Девяносто. Он моргнул, абсолютно дезориентированный.
— Ты со мной, — сказала она и поцеловала его в лоб.
— Я не понимаю, — проговорил он тоненьким голосом.
— Все хорошо, Виктор, — шепнула ему она. — Я очень люблю тебя.
— Я сплю?
Он умер.
Даже тогда ускоренные гены не замедлили свой бег. Метаболизм был стремителен. Истлела его плоть. Его глаза…
Элис почувствовала, как зашлось сердце. Она облокотилась на тело мужа, пытаясь ухватиться за дальний край каталки.
— Что ты сделал? — услышала она, как Эббот кричит на Кавендиша.
— Мы получили все официальные разрешения на эксгумацию останков, — ответил Кавендиш. — Да нам нужна была всего-то пара его клеток.
— Я не желаю ввязываться в это! — продолжал кричать Эббот.