— Но ведь вы сами сказали, что это другое. Клетки памяти.
— И да, и нет. — Она разозлилась на себя саму за противоречия. — Возможно, это так.
— А бабочки подтвердили вашу гипотезу?
— Чума помешала, — сказала она.
Натан Ли постоял еще минуту.
— Они идут вам, — сказал он. — Вы с ними хорошо смотритесь.
Сквозь сетку и тени трудно было разглядеть его глаза.
«Он что, собирается приударить за мной? Вряд ли осмелится», — решила она. Высокий статус ее положения и все такое.
— Здесь, в горах, лето кончается раньше, — проговорила она. — Они скоро умрут.
— Вы могли бы отпустить их, — заметил он.
— Слишком поздно.
— Ну, кто-нибудь другой выпустит.
— Они не улетят, — стояла на своем она.
Он замолчал. Сел на корточки и стал ждать.
Может, эгоистично удерживать их, но они были для нее утешением. Ее мать любила монархов. Миранда помнила луг, и высокое солнце, и плетеную тростниковую корзину для пикника. Они расстилали красно-белое клетчатое одеяло на траве. Мама пела «Зеленые рукава». И откуда ни возьмись облако монархов, как по волшебству, опускалось с синего неба.
Натан Ли не ушел. Он жил в ином времени, словно прилетел с другой планеты.
Она делала вид, что поправляет кормушки для колибри и опоры вольера. Несколько минут спустя его голова окрасилась цветами заката. Краешком глаза Миранда наблюдала за ним. Он казался таким умиротворенным.
Наконец поводов для притворства больше не осталось. Тени гнали ее из вольера. Легкое платье уже не защищало от холода пустыни. Побежали мурашки. Мягким взмахом согнав бабочек, Миранда вышла за калитку.
Хрустнув суставами, Натан Ли поднялся — ей показалось, что его лицо стремительно приблизилось к ней.
— Ох! — обронила она.
Он отступил. Прошло три дня, и опухоль от побоев спала, но швы и синяки под глазами остались. Новые очки — он предпочитал маленькие, в железной оправе — аккуратно сидели на горбинке сломанного носа.
— Вот-вот, — посетовал он, указывая пальцем на свое лицо. — Сам по утрам пугаюсь.
Она немного расслабилась. С ним было просто.
— Мне пора ужинать, — объявила она.
К ее удивлению, он среагировал так, будто под ухом проревел сигнал тревоги.
— Ужинать… — повторил он.
Казалось, он готов сорваться прочь, как будто забрел на священную территорию. На мгновение она почувствовала свое превосходство.
— Вы хотели мне что-то сказать, — напомнила Миранда.
— Я не посмотрел на время.
Ну, это, пожалуй, уловка, подумала она. Часов у него не было ни на левом, ни на правом запястье.
— А еще сказали, у вас есть идея.
— Завтра.
Еще один шаг назад.
Она передумала.
— А вы поели?
— Знаете… — Лицо его помрачнело. — Работа. Ужин. Не очень хороший расклад. Неудачно я к вам заглянул.
— Хотите поужинать со мной? — отчетливо и медленно проговорила она.
Он огляделся. Бежать некуда.
— Спасибо, — ответил он. — С удовольствием.
— Вот и хорошо, — сказала она.
Он промолчал.
Она повела его в дом. У выхода на задний двор он машинально стал сбрасывать обувь.
— Да не надо, — сказала она, не снимая своей.
Он не послушался и остался в чистых белых носках. Рубашка стального цвета со склада на пару размеров больше, тоже свежая. Черные джинсы, слишком для него широкие. Он стянул их на поясе старым кожаным ремнем.
Внутри становилось совсем темно. Она включила свет. Натан Ли быстро огляделся, мгновенно запечатлев в памяти обстановку, и Миранда на какой-то миг почувствовала себя выставленной напоказ. Дом был не более чем базовым лагерем для ее офиса. Не было здесь ни единого произведения искусства, даже календаря с цветочками или щенками. Диаграммы геномов, научные статьи, распечатки электронных таблиц, пришпиленные кнопками к голым стенам или магнитиками к холодильнику. На кухонном столе — два компьютера, оба включены. Прилепленная скотчем к окну схема 16-й хромосомы закрывала вид на живописный ландшафт.
— Так, посмотрим, что тут у нас, — сказала она, приступив к инспекции кладовки и холодильника.
Миранда по привычке питалась в кафетериях. В недрах ее квартиры обнаружились яичный порошок, кусок твердого сыра пармезан, коробка кукурузных хлопьев, помидоры из чьего-то огорода и нераспечатанный ящик вина последнего урожая, снятого близ Таоса. Вино прежде принадлежало Элис — часть ее крохотного лос-аламосского наследства, перешедшая к Миранде.
— Гав-гав! — объявила она. — Закрома пусты.
— Послушайте… — начал было Натан Ли.
Вот опять он, сигнал тревоги. Еда, подметила она, многое для него значит.
Она порывисто вытащила из кладовки ящик с вином и вручила гостю штопор:
— Открывайте вино. На ужин у нас будет завтрак. Омлеты «Миранда».
Натан Ли извлек пробку из бутылки. Она поставила на стол два массивных стакана.
— Садитесь, — велела она.
Пока он устраивался на стуле, она попыталась что-то приготовить. Однако правильно резать лук она никогда не умела и, ослепнув от слез, зацепила ножом костяшку пальца. Вскоре на ее месте оказался Натан Ли, а она — на стуле.
Вино пошло обоим на пользу. Их неловкость растаяла. Она поддразнила его:
— Каково оно — быть знаменитостью?
— Да какая знаменитость… — отмахнулся он.
— Бросьте, вы же теперь легенда.
История воскрешения Тары разлетелась по всему Лос-Аламосу. Спасение одного-единственного отверженного ребенка в век глобальных катастроф могло показаться случайным эпизодом, но, к удивлению Миранды, стало значимым событием для многих людей.
— Я не скромничаю, — сказал Натан Ли. — Это не имеет ко мне отношения.
— Но вы же герой.
— В этом все и дело.
— Поясните, — сказала она.
— Давняя история, — начал он. — Я принес покаяние. Когда-то осквернив могилу неандертальской царицы, я проделал свой путь сюда, чтобы послужить ее новому воплощению. Перенести в другое измерение. Люди получили героя, который возрождает к жизни мертвецов.
— Вы о клонировании?
— Думаю, все гораздо глубже. Они — охотники на вируса, мечтающие спасти мир.
— А при чем тут покаяние?
— Царица мертвых сделала из меня отбивную.
Рот его искривился в улыбке, но едва зажившая губа треснула. Выступила капелька крови. Миранда протянула ему квадратик туалетной бумаги. «Клинекс» канул в прошлое.